Юлий Цезарь

К несчастью, в то время как Цицерон предавался этим глубоким политическим размышлениям, он, охваченный манией роскоши, продолжал делать долги. Хотя он не расплатился еще за дом, разрушенный у него Клодием, хотя вознаграждения, назначенного ему сенатом, было недостаточно для восстановления его дворца и вилл, он все же продолжал тратить деньги на свою виллу в Помпеях, приобрел еще одну виллу в Путеолах и делал постройки в Риме, увеличивая число своих рабов.[186]Цезарь ловко выбрал момент, когда Цицерон оказался в стесненном положении, и заставил его принять в долг значительную сумму.[187]

Политическая лирика Катулла

Катулл, сделавшийся горячим аристократом, направлял на сторонников народной партии свои дерзкие стихи.

Возвратившись в Рим, он окончательно порвал с Клодией и, написав последнее прощальное стихотворение, горькое и печальное,[188]

переменил сюжет, размеры и стиль. Он встал теперь на защиту консервативной политики и разрабатывал ученую, мифологическую и утонченную поэзию александрийцев. Он написал диким галлиямбическим размером странное (LXIII) стихотворение, трактующее об оргиастическом культе Кибелы. Он составил эпиталаму в честь Фетиды и Пелея[189]и в коротких и сильных стихотворениях нападал на Цезаря, Помпея и их главных сторонников.[190]Он, молодой провинциал, выражал ультрааристократические чувства, ужас к этой вульгарной демократии, смешивающей теперь все классы даже на самых высоких должностях:

Катулл! Катулл! Что умирать ты медлишь?Ведь уж сидит в курульном кресле Нонний,Ведь уж Ватиний к консульству стремится!

Катулл! Катулл! Что медлишь умирать ты?[191]

Здоровье его было совершенно разрушено. Предчувствуя свой близкий конец, он поспешил собрать свои лучшие поэмы, составил из них маленький том и выразил в прекрасных стихах глубокую скорбь, которая его угнетала:

О друг мой! плохо твоему Катуллу.Нет сил терпеть, клянуся Геркулесом!И с каждым днем и часом все мне хуже…[192]

Выборы на 53 год

Наступило лето. Красc без объявления войны вторгся в Месопотамию и занял многие ее города. Цезарь, напротив, медлил со своей высадкой в Британии. В Риме начиналась предвыборная борьба. Кандидаты были многочисленны на все должности; не менее пяти лиц домогались консульства: Гай Меммий Гемелл — прежний враг, а теперь официальный кандидат Цезаря; Марк Валерий Мессалла — знатной древней фамилии, хорошо принятый среди консерваторов; Марк Эмилий Скавр; Гай Клавдий, другой брат Клодия, и, наконец, Гней Домиций Кальвин.[193]

Сразу разразившаяся дикая борьба честолюбий вызвала ряд скандалов. Рим никогда не видал ничего подобного. Все должностные лица требовали от конкурентов денег за свое содействие.[194]Оба консула заключили правильный договор с Меммием и Кальвином, обязуясь помочь им при условии, что, если те будут избраны, они с помощью искусного подлога дадут им желаемые провинции, а в случае неудачи — заплатят им 400 000 сестерциев.[195]Подкуп скоро превзошел все виденное до сих пор. Один кандидат обвинял в подкупе своего соперника, другие следовали его примеру. Скоро все одновременно стали обвинителями и обвиняемыми.[196]

Остолбеневшая, испуганная публика спрашивала себя, что же произойдет в день выборов. По мере приближения дня комиций обвинения, нападки, угрозы делались все сильнее, а подкупы наглее; в день выборов кровь неизбежно должна была потечь рекой по Марсову полю. Но никто не предпринимал ничего, кроме жалоб. Катон, бывший претором, кончил тем, что приказал всем кандидатам в трибуны дать ему на руки миллион сестерциев, угрожая конфисковать его в случае подкупа избирателей.[197]Помпей, раздраженный и негодующий, предоставил вещам идти своим порядком; сенаторы не хотели брать на себя опасной инициативы, и хотя долго и усердно заседали, не могли прийти к соглашению.[198]Наступила сильная летняя жара; все говорили, что никогда не было так жарко[199]и что нужно бежать в деревню. Сенат отложил консульские выборы до сентября, надеясь, что избирательная лихорадка пройдет, пока будут разбирать процессы.[200]

Цицерон и экспедиция в Британию