Юлий Цезарь

Все эти молодые люди были νεώτεροι, как выражается не любивший их Цицерон. Они с энтузиазмом примкнули к новому интеллектуальному движению, которое, подобно потоку, угрожало снести старые памятники латинской мысли, старую и тяжелую эпическую поэзию Энния и Пакувия, утомительные драмы классического периода, комедии Плавта, грубые насмешки Луцилия и напыщенные дидактические поэмы, написанные старым стихотворным размером. Эллинизм торжествовал по всей линии. Валерий Катон, учитель поэзии всей образованной италийской молодежи,[340]и некоторые греки (например, Парфений, уроженец Востока, взятый в плен Лукуллом в Никее, проданный в Италию и бывший другом италийских литераторов) привили вкус к элегантной, нежной и остроумной поэзии александрийцев. Сам Катулл был учителем нового хора. Его дух пережил его самого в памяти друзей и страстных поклонников новой поэзии — Гая Гельвия Цинны, происходившего, по-видимому, из Цизальпинской Галлии, Гая Лициния Кальва, Гая Меммия, Квинта Корнифиция, принадлежавших к знатным римским фамилиям. Все они желали теперь бросить в огонь забвения казавшуюся им чепухой национальную традицию, желали вздыхать в жалобных элегиях, сочинять утонченные эротические стихотворения, упражняться в трудной и деликатной психологии, превосходить редкой мифологической эрудицией александрийских поэтов.

[341]

Виргилий изучает философию

Другие предались философским занятиям. Сам Виргилий, прибывший из своей миланской школы с устарелыми идеями и наивным намерением сочинить по образцу Энния большую национальную поэму о царях Альбы,[342]принялся изучать красноречие у славного Элфидия, профессора всех молодых аристократов. Но скоро он испытал к нему отвращение; из-за своих робости и недостатка голоса лишившись храбрости, он оставил красноречие для философии и, посещая школу эпикурейца Сирона, связанного^узами дружбы с Цицероном, всецело отдался изысканию тайн Вселенной. Горячее желание читать, изучать, украшать свой ум великими общими идеями, исследовать сущность вещей, так же как и большая забота о форме, погоня за остроумием, тонкостью, совершенством в подробностях, неизвестные стареющему поколению, стали характерными чертами этого нового поколения.

Нападки людей старого поколения

Зрелые люди консервативного склада, подобные Цицерону, сурово осуждали это презрение молодежи ко всему почтенному римскому прошлому.[343]

Не являлось ли оно иным аспектом того революционного духа, который волновал Италию? Эти молодые люди, смотревшие на Энния и Плавта как на грубых болтунов, не были ли воодушевлены тем же самым стремлением, какое побуждало Цезаря и его партию попирать древнюю конституцию? И что же могло остаться от древнего Рима? Республиканская конституция изменилась вследствие революционных диктатур. Молодое поколение презирало то, что еще уцелело от древних нравов. Подражание грекам имело шумный успех, и революционный дух угрожал разрушить Италию и Империю, как костер Клодия разрушил Курию, обратив ее в пепел.

Долги

Консерваторы, всегда робкие и пессимистичные, спрашивали себя даже, не началось ли уже искупление. Что осталось от воинственных демократических домогательств прошлых лет? Большая война на Востоке, большая война в Галлии и долги, легкомысленно накопленные за годы, когда массы людей, уже считавших себя обладателями сказочных сокровищ Персии и Британии, принялись тратить деньги, не считая их. Нация, госпожа мира, казалось, никогда не сможет рассчитаться с этими долгами. Облегчение, которое принесли капиталы от завоеваний Помпея, скоро кончилось, а капиталы, которые Цезарь посылал из разграбленной Галлии, были недостаточны для удовлетворения новых нужд. Крупные улучшения в земледелии и промышленности были получены на деньги, занятые под слишком высокие проценты, и на прежние долги, которые еще не были уплачены, когда к ним присоединились новые, еще более обременительные. Все италийское общество, казалось, покоилось на хрупкой основе кредита.

Денежные обязательства высших классов