Юрг Иенач

Зиму добрый герцог провел в невольном бездействии, — от своих войск, стоявших в Вальтеллине, он был отрезан непроходимыми снегами, а переговоры с французским двором застыли на мертвой точке, ни на шаг не продвинувшись к цели. Если бы не забота о подписании договора наряду с другими заботами и сомнениями и если бы деятельному уму полководца не была мучительна вынужденная праздность, он чувствовал бы себя совсем недурно в шпрехеровском доме и в обществе своих бесхитростных единоверцев-протестантов.

Доктор Шпрехер почитал для себя высокой честью присутствие Рогана. Еще бы! Наконец-то исполнилась долголетняя его мечта составить жизнеописание своего сиятельного гостя, черпая сведения из первоисточника. С присущей ему деликатностью и сердечной добротой герцог не погнушался ежедневно сообщать внимательному хозяину какой-нибудь эпизод своей прихотливой судьбы; говорил он по-итальянски, и на этом же языке ученый составлял очерк его жизни, который предназначался, по настоянию сиятельного гостя, в дар герцогине, все еще пребывавшей в Венеции, а также дочери Рогана, Маргарите, обрученной с герцогом Бернгардом Веймарским. Доктора не слишком радовал такой изысканный, но узкий круг читателей. Он предпочел бы, к вящему прославлению герцога и отнюдь не к посрамлению составителя, без ложной скромности незамедлительно увековечить свой старательный и отмённый труд, напечатав его и выпустив в свет.

Совсем по-иному проводил время адъютант герцога, неугомонный Вертмюллер. Он посещал как высшие, так и низшие слои местного общества. За короткий срок он стал известнейшей личностью во всем городке, от епископского дворца, где его недолюбливали за острый взгляд и злой язык, и игорного стола, где он, наоборот, всегда был желанным гостем, и вплоть до самых подозрительных, ютившихся по закоулкам кабачков, где его тоже радостно встречали в долгие зимние вечера, а нередко еще охотнее провожали. Своими колкостями и дерзкими политическими выпадами он умел так раззадорить тугодумов-граубюнденцев, что им случалось не в меру разоткровенничаться, в чем они потом горько каялись.

Для благодарных: слушателей, вдохновлявших его своей тупоумной доверчивостью, у него были в запасе тайные познания, которые не имели бы успеха в герцогских покоях и которыми он был обязан основательному изучению математики и физики. Он пускал в ход и карточные фокусы, и нехитрые чудеса, снискавшие ему в низших сферах его деятельности нешуточную репутацию чародея, что было ему на руку, однако весьма небезопасно в той среде, где недолог путь от испуганной головы до крепкого кулака.

Ночные засады и потасовки скорее раззадоривали хладнокровную отвагу лейтенанта, вместо того чтобы отпугнуть его от буйных забав. Впрочем, он умудрялся выходить сухим из воды без урона для своей военной чести, ибо к тому времени, как разгар страстей и работа кулаков достигали высшей точки, он уже на цыпочках крался в свою комнату по тихим покоям шпрехеровского дома мимо апартаментов герцога.

Герцог многое прощал Вертмюллеру за безоговорочную преданность и неусыпное усердие, а тот донимал его своими хитроумными наблюдениями и зловещими прорицаниями. Право же, он как будто задался целью не давать своему высокому повелителю ни отдыха, ни срока.

Главной своей мишенью неумолимый лейтенант избрал Иенача, чья преданность все росла по мере того, как сгущались тучи, кто ежедневно посещал герцога, вменив себе в обязанность рассеивать его тревоги, предвосхищать желания, на лету схватывать его сомнения, в корне пресекая их бодрой уверенностью либо опровергая убедительными доводами, Иенача — разумнейшего из герцогских советников и народного кумира! Вертмюллер следил за каждым шагом полковника и буквально на стену лез, когда герцог с улыбкой отмахивался от его предостережений, приписывая их безрассудной ревности к своему любимцу или естественной антипатии двух прямо противоположных темпераментов.

Чего только не наговаривал Вертмюллер!

Провал Кьявеннского договора был известен одному-единственному граубюнденцу, и герцог не сомневался, что тот хранит доверенную ему тайну, а послушать лейтенанта, так эта весть давным-давно, словно с умыслом, разглашена повсюду, вплоть до отдаленных шалашей; и не то чтобы ее передавали шепотком, нет, она гремела по ту и по эту сторону Ретийских Альп.

Но это еще что! Надвигалась гроза пострашнее — Вертмюллер уверял, что Граубюнден ведет переговоры с Испанией. И не одни только партийные вожаки и смутьяны строили козни, а весь народ волновался и замышлял восстать против Франции, и все нити заговора держал в руках подлый лицемер Иенач…