Юрг Иенач

Сербеллони пристально вглядывался в безумствующего противника. После этого дикого, необузданного выпада граубюнденец так низко пал в его глазах, что, казалось бы, перестал быть опасен, однако же за все время переговоров не было дня, чтобы Георг Иенач не умудрился показать пример проницательного ума и дипломатической тонкости, пусть доморощенной, но ничуть не уступающей его собственной. Потому-то такой бурный взрыв скорее даже встревожил наместника, и, опасаясь за собственное свое положение, он стал придумывать, как бы без особого ущерба избавиться от этого опасного партнера, ведущего игру против всяких правил.

Тем временем Иенач вполне овладел собой, и перед герцогом снова уже сидел полководец и государственный муж, говоривший меткие и обдуманные слова.

Полковник небезуспешно старался внушить Сербеллони, что новый союз с Францией, хоть и обманутой однажды, — вполне сбыточное дело и, несмотря на кажущуюся неправдоподобность, отвечает логике событий.

— Его высокопреосвященство, французский кардинал, — человек высокого ума, — говорил Иенач, — во имя своих политических целей он пренебрежет личной неприязнью ко мне и с готовностью поддержит меня, если я вновь подчиню Граубюнден французскому влиянию. А за мной дело не станет. Вальтеллинские крепости всецело в моих руках. За короткий срок наше многочисленное и еще не разоруженное войско может быть переброшено туда, и покладистые вальтеллинцы как миленькие присягнут новым граубюнденским покровителям, а что до возражений, так мне до них вот какая печаль! — И он дунул себе на ладонь. — Именно сейчас, когда капризная Беллона на германском театре войны не очень-то благосклонна к Австрии и к Испании, столь крутой поворот граубюнденской политики чувствительно повредит интересам его католического величества. Смотрите, как бы, упустив драгоценное время для подписания моего договора, вы, ваша светлость, не испортили себе отношений с мадридским двором!.. Не смею сравнивать, однако же вам известно, как по незнанию наших граубюнденских нравов и обычаев герцог Роган безвозвратно утратил престиж политического деятеля. Избави вас от этого бог! За меня вам бояться не следует. Я бы без труда обелил себя в глазах его католического величества, вкратце изложив ход событий.

Полковник таинственно нагнулся к наместнику и зашептал что-то об открывшемся ему через обращение доступе к чувствам его величества, короля Испании.

Сербеллони понял, что попал в ловушку. В нем поднялась смертная ненависть к этому лукавцу и головорезу, которого он охотно схватил бы и прикончил здесь на месте, в Милане. Это было вполне в его власти, но рассудительность и гордость не позволяли ему злоупотреблять своей властью. Его достоинству подобало целым и невредимым отпустить восвояси пользовавшегося правом неприкосновенности посла чужой страны.

Отпустить с неподписанным договором?

Ни в коем случае. Этот человек способен осуществить свою угрозу, и тогда ему самому не уйти от королевской немилости.

Но больше всего его решимость подавляло опасение, что презренный граубюнденец своим переходом в католичество и в самом деле нашел ключ к богобоязненной душе Филиппа IV, побуждения которого были поистине неисповедимы.

— Не горячитесь понапрасну, синьор, — надменно промолвил он, — вашу милость утомили непривычные для вас обстоятельные и подробные политические переговоры. Освежитесь лимонадом… Мы подумаем и подождем более спокойного часа для дальнейшей беседы.

Граубюнденец снова отыскал на столе тот договор, который был составлен секретарем по его указаниям, и во второй раз протянул его герцогу.

— Сегодняшний спор возник единственно из-за необдуманного предложения Австрии и был как бы пробой духовных сил и словесным поединком, не затронув сути дела и никак на него не повлияв… Постараемся же, ваша светлость, решить наше дело без проволочек и без помех. Вот как оно обстоит и вот чего требует. Покончите с ним по-хорошему, — от всего сердца попросил Иенач, — и я воздам должное широте и мудрости ваших политических взглядов.

То ли герцогу захотелось оправдать столь лестное о себе мнение, то ли он не мог дольше терпеть общество человека, осмелившегося ему грозить, так или иначе, подняв брови, он не спеша перечитал все пункты договора и машинально потянулся за пером.

Иенач услужливо схватил перо, обмакнул в чернила и с любезнейшим поклоном, с прежней неотразимой улыбкой поднес его испанскому вельможе.

Подписав договор, герцог обратился к полномочному представителю Граубюндена с просьбой, ему в угоду, задержаться в Милане хоть на несколько дней, дабы, как положено, принять в дар жалуемые при заключении договора награды и орденские цепи.

Затем он проводил гостя до порога.

Медленными шагами вернувшись назад, он остановился посреди залы.

— Этот человек слишком много узнал обо мне, — произнес он про себя. — Ему нельзя оставаться в живых.

Глава тринадцатая