Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

О том, каким замечательным человеком был Юрий Иванович, мы скажем ещё не раз (как может быть иначе в книге, написанной для серии «ЖЗЛ»?), но тут напрашивается вопрос: он что, всегда был таким хорошим, добрым, внимательным и заботливым? В любом случае, для всех и каждого — «отец родной»?

Давно нам знакомый генерал-майор Семён Семёнович уточняет:

«Были у него — не сказать, недоброжелатели, но где-то он, может быть, по отношению к кому-то строго поступил, где-то, возможно, и несправедлив был, всяко в жизни случается… Явных любимчиков у него не было, но он отдавал предпочтение тем людям, от которых ожидал либо результатов конкретных, либо вообще серьёзной работы. По отношению к работе людей оценивал».

Действительно, всякое случалось, так что Юрий Иванович мог быть и жёстким, и категоричным, а порой, к сожалению, не совсем справедливым — впрочем, об этом, о его позиции по отношению к провалившимся (точнее — преданным) нелегалам «Вестам» мы уже говорили.

А вот ещё рассказали нам о таком случае:

«Дроздов не любил нечестности. Не предательства, разумеется, об этом и речи нет, просто нечестности. Случилось, что когда мы „выводили“ нелегала, то один из сотрудников с ним „пошептался“. Попросил: мол, ты потом вызови меня, связь-то двусторонняя была: „Дашь телеграммку, так и так, есть вопросы, — а я бы с удовольствием в той стране побывал, где ты будешь… Не сейчас, разумеется, через два-три годика“. Об этом узнал Дроздов — и на том всё закончилось. Сотрудника он сразу же перевёл в другое подразделение».

Есть, очевидно, необходимость кое-что объяснить. Прежде всего, со стороны нелегала это не был «заклад» или «стук» — он был обязан доложить руководителю о любом сомнительном моменте. Слишком серьёзные правила у этой «игры», слишком дорого пришлось бы платить за ошибку. Понятно, что сотрудник Центра не имел возможности съездить туристом в интересующую его страну, да и понимал, что вряд ли начальник Управления разрешил бы ему просто так прокатиться за счёт «конторы». Но была ли у нелегала стопроцентная уверенность, что этот самый сотрудник не имеет каких-то далеко идущих тайных планов? Известно ведь, что предают только свои — кто может утверждать, что его предал враг? Это было бы даже не смешно.

Мы уже знаем, что, к сожалению, измены были, в том числе и в нелегальной разведке. Не среди самих нелегалов, недаром относившихся к «золотому фонду» советской разведки, но, пусть и крайне редко, среди тех, кто обеспечивал ту самую «линию Н», работу нелегалов.

Наверное, первый в этом плане удар по Дроздову как начальнику Управления «С» был нанесён в 1982 году.

Вот что вспоминал Леонид Владимирович Шебаршин, бывший в ту пору резидентом в столице Ирана:

«В Тегеране случилось худшее из того, что может произойти в разведке — измена. <…>

В Тегеране 2 июня исчез и не объявился до сих пор мой подчинённый Кузичкин.

Сейчас история этого человека достаточно хорошо известна. Связался с английской разведкой, продавал наши секреты, выдавал людей. Работал долго, за деньги…»[259]

Прервём рассказ резидента и повторим, что в основе предательства могут лежать лишь два человеческих порока: жадность и трусость. Леонид Владимирович, как видим, писал о том, что бывший его сотрудник торговал секретами, — это жадность. О вариантах приходится говорить потому, что бывший майор Кузичкин, как и вся подобная публика, упорно рассказывал что-то про свои идеологические мотивы…

В самом начале 1979 года в Иране произошла так называемая «исламская революция», в результате чего бывшая Персия погрузилась в хаос.

«4 ноября так называемые студенты-мусульмане захватили посольство США. На очереди, очевидно, были мы»[260]

, — рассказывал генерал Шебаршин.

Нет смысла объяснять, что целью захвата диппредставительства является отнюдь не стремление переломать мебель и нагадить внутри помещения. По этой причине, учитывая возможные перспективы, отнюдь не радужные, советский посол и оба резидента, внешней и военной разведок, дали распоряжения, как поступить с секретными документами.

«По распоряжению резидента КГБ Л. В. Шебаршина все документы резидентуры в дальнейшем были всегда готовы на всякий случай к уничтожению. Кузичкин, отвечавший за связь с нелегалами, по согласованию с Шебаршиным спрятал свою документацию о нелегалах и способах связи с ними в тайнике, известном только ему и резиденту. <…>

Весной 1982 года советско-иранские отношения начали постепенно улучшаться. Из Москвы пришло сообщение о предстоящем приезде в Тегеран комиссии ПГУ, в задачу которой, помимо всего прочего, входила проверка состояния секретного делопроизводства. В этой обстановке Кузичкин решил изъять из тайника секретные документы, но, к своему ужасу, на месте их не обнаружил.

Перед ним встал естественный вопрос: что делать? По советским законам за утрату совершенно секретных документов его ожидал трибунал и тюремное заключение сроком до семи лет. Кузичкин не нашёл в себе сил доложить о пропаже документов резиденту Шебаршину и принял решение бежать на Запад»[261].