Юрий Дроздов. Начальник нелегальной разведки

Потом, докладывая куратору о происшедшем, он и сказал эту фразу: «Нельзя нелегалу быть умнее своей „легенды“!» Ничего не произошло, но, учитывая, как развито там стукачество, мог и под наблюдение попасть. Конечно, всё зависит от благородства твоего товарища, и никогда не знаешь, как могут отреагировать окружающие на твой невольный «прокол», да и вообще обратят ли внимание. Скорее всего, со стороны соученика была «подколка» по принципу «ты слишком много знаешь».

О несколько схожей ситуации рассказывала нам и Людмила Ивановна — случилось всё тогда, когда, как кажется, благодаря «наводке» Гордиевского, спецслужба той страны, где они находились, всё-таки взяла их под подозрение и потихоньку начинала «разрабатывать». Не исключалось, что за ними наблюдали и соседи, которые, как полагали нелегалы, имели отношение к местной «конторе».

«Однажды наши соседи пригласили нас на ужин — отблагодарить, потому как мы ухаживали за их котом, когда они уезжали в Англию на Christmas^{127}

 — у них это обязательно, на Christmas все должны быть дома. Не то что у нас куда-то все убегают… Мы были в гостиной, рассматривали какие-то картины, хозяева вышли — вдруг я поворачиваюсь и вижу, что на журнальном столике лежит книга „Анна Каренина“ на русском языке. Муж её не видел, я подошла и по-французски ему о том сказала. Он отвечает: „Смотрим картины!“ Возможно, хозяева где-то неподалёку стояли и подглядывали, как мы будем себя вести… Но мы эту книгу как бы не заметили. Через какое-то время они появились — ничего не спросили, ничего не сказали. Представляете, как нам жарко было?»

А вот что рассказывал Геворк Андреевич Вартанян:

«Мы возвратились в свою страну после очередного отдыха на Родине. Гоар пошла в парикмахерскую. Лето было, у них там перед салоном палисадник такой, Гоар в кресло села, а я пошёл гулять. Вернулся через час — смотрю, она под каской, под колпаком этим, сидит. Я её спрашиваю: „Когда ты закончишь?“ Она в ответ на чистом русском языке: „Жора, я скоро заканчиваю!“ Меня, конечно, с места сдуло! Но никто не обратил внимания»[269].

Хотя, подумал уже потом Вартанян, при том количестве языков, которые они с Гоар Левоновной знали, можно было оправдать ответ хоть по-китайски…

Всякое случается! Нелегалы, они хотя и особые, но ведь тоже люди, а потому ничто человеческое, так сказать… И всё-таки это по-настоящему особые люди — и отношение со стороны руководства к ним было особенное.

Генерал Владислав Николаевич свидетельствует:

«Дроздов любил нелегалов — и нелегалы любили его. До него были начальники Управления нелегальной разведки, после него были, но второго такого, как Дроздов, — не было. Я видел, как светились лица нелегалов, когда они встречались с Юрием Ивановичем. Я слышал оценки, которые он давал, а он такой, жестковатый, был. Но когда начинали говорить о нелегалах — он менялся. Он считал, что это в нашем деле самое главное — „товар штучный“, „товар особый“, „золотой фонд разведки“ — такого же нигде нету, кроме как у нас…»

В чём же именно проявлялась любовь Юрия Ивановича к нелегальным разведчикам? Что это значит?

Генерал Сергей Сергеевич Яковлев трактует это так:

«Память у него была феноменальная — это поражало. Даже у меня такое глубокое убеждение сложилось, что каждый нелегал, с которым он встречался, думал, что он у него находится в центре внимания, что он постоянно и только о нём думает! И это подтверждалось на встречах. Потому что вдруг Юрий Иванович вспоминал: „А что с твоей такой-то связью?“ Связь эта возникала годы назад — но он псевдоним называл, и это нелегала приводило в шок и трепет, даже умиляло. В этом плане он был руководителем высокого уровня…»

Согласен с таким утверждением и Николай Павлович, который был заместителем начальника Управления «С» уже в более поздние времена:

«Юрий Иванович тяготел к нелегалам. Где-то даже покровительствовал им. Мог закрыть глаза на что-то непринципиальное. И, как правило, всегда был прав…

Дроздов, кроме всего, и неформальный лидер, он жил всем этим. У него было именно увлечение оперативной работой. Мне десятки раз приходилось докладывать ему по поводу того или другого нелегала — мы хотим сделать вот так или вот так… Он старше нас был, но занимался этой работой с увлечением, которое свойственно разве только юношам. Порой он предлагал что-то такое, относительно чего мы сразу понимали, что это нам не разрешат — или не получится, и он потом, трезво всё оценив, поправлялся».

Подобное отношение Дроздова к нелегальным разведчикам объяснялось не только тем, что он с ними общался, хорошо знал их лично, был в курсе всех их дел — что называется, проникся. Это, разумеется, очень важно для начальника, но, пожалуй, ещё важнее то, что и сам Дроздов превращался в иностранца, да и не раз. Вспомним хотя бы легендарного барона фон Хоэнштайна! То есть он был нелегалом сам.