Юрий Ларин. Живопись предельных состояний

Последняя жена Ларина, Ольга Максакова, затруднилась сообщить какие-либо подробности его расставания с Ириной, хотя вообще-то Юрий Николаевич нередко рассказывал ей о событиях второй половины 1960‐х и о разных людях, встреченных им в доме Румянцевых. «Свой уход от них он переживал до конца жизни, – отметила Ольга Арсеньевна. – Длительное время ему казалось, что все общие друзья от него отвернулись, осуждая его поступок. Хотя двоюродный брат Ирины Толя продолжал с ним встречаться, у него Юра оставил все наброски, акварели и холсты, сделанные в доме Румянцевых». Негативной была и реакция Юриной мамы, Анны Михайловны: она считала действия сына недостойными и легкомысленными; между ними даже произошла размолвка. Но решение Ларина оказалось бесповоротным, пусть и болезненным. Сам он впоследствии охарактеризовал ситуацию предельно лаконично: «У меня в то время был очень тяжелый момент в жизни: я ушел от Иры, и мы с Ингой снимали квартиру». Прежнее душевное смятение не могло не нахлынуть и позже, как минимум еще один раз: в 1979 году Ирина Румянцева скончалась – говорили, что причиной смерти стал все тот же туберкулез, полностью так и не излеченный.

Почти одновременно с матримониальной коллизией произошла в Юриной судьбе и другая важная перемена. В 1970 году его обучение в Строгановке завершилось, он благополучно защитил диплом, разработав проект земснаряда (дизайнерская задача скрестилась тут с гидротехническим опытом), и очутился перед выбором: как быть дальше? Мы уже упоминали об Александре Трофимове, который довольно неожиданно составил протекцию своему давнему воспитаннику по ЗНУИ и рекомендовал Ларина в качестве преподавателя в Художественное училище памяти 1905 года. Как выразился в нашей беседе Владимир Климов, друг со времен детдома: «Юрка, конечно, дрожал, но согласился». Еще один Рубикон был перейден, инженерное поприще окончательно осталось в прошлом. Запись в трудовой книжке гласит, что 25 ноября 1970 года Юрий Ларин уволен по собственному желанию с должности главного специалиста отдела научного анализа и обобщения информационных материалов в Центральном бюро научно-технической информации Минводхоза СССР, а уже 26 ноября зачислен в МГХУ памяти 1905 года преподавателем спецдисциплин.

Училище это было заслуженным, уважаемым, хотя отнюдь не главным в сложившейся иерархии. При своем статусе среднего специального учебного заведения оно не могло конкурировать с центральными вузами, тем более с такими «эпическими», как Суриковский институт в Москве или Репинский в Ленинграде. Выпускники МГХУ нередко рассматривали полученное образование в качестве предварительного и шли учиться дальше. Хотя бывало, между прочим, что и раскаивались задним числом, сочтя последующий вузовский период напрасной тратой времени.

Основано училище было в 1925 году – в связи с «первоочередной необходимостью всемерной пролетаризации состава учащихся через привлечение в художественную школу рабочей и крестьянской молодежи». При поддержке Луначарского два энтузиаста, опытные педагоги Евгений Якуб и Сергей Матвеев, взялись за реализацию этого лозунга. Поначалу заведению отдали в пользование двухэтажный особняк на Сущевской улице, когда-то принадлежавший знаменитому художнику-маринисту Алексею Боголюбову (там нынче обитает библиотека искусств имени как раз Боголюбова). А с 1927 года и еще долго, больше полувека, училище занимало элегантное, «старорежимное» здание на Сретенке, где до революции в числе прочего размещался один из первых в городе кинотеатров.

Одно время эта новая кузница творческих кадров именовалась Московским государственным техникумом изобразительных искусств памяти восстания 1905 года, потом, как водится, официальное название несколько раз менялось – и в советское время, и в постсоветское. На просторечном уровне училище называли по-всякому: и «Пятым годом», и МОХУ (промежуточная аббревиатура со словом «областное» в анамнезе прижилась, вероятно, из‐за удобства произнесения – и плавно трансформировалась в нынешнее МАХУ, теперь уже со словом «академическое»). Кстати, 1905 год из казенного наименования исчез совсем недавно, в 2016‐м, – неизвестно почему. В прежние времена среди студентов ходила шутка насчет того, что в действительности памятная дата намекает на достославный период подготовки группы художников-символистов к выставке «Голубая роза».