Юрий Тынянов

Самодержавие губит проект за буржуазность и экстремизм. И для того чтобы показать неприемлемость для медлительного, медвежьего российского самодержавия быстрого и стремительного грибоедовского проекта «русской Ост-Индии», Тынянов вводит тему Купера и на ней строит параллели: Кавказ — Индия, Грибоедов — буржуазные, то есть наиболее в то время развитые, английские методы экспансии. Политика, дипломатия, жизнь превращаются в охоту, в «Прерии» Купера. И люди — в трапперов, охотников с западней.

Купера читает полковник Макдональд — глава английской миссии в Тебризе. Грибоедов берет Купера у него. Это Тынянову нужно для того, чтобы показать преемственность, английский стиль политики Грибоедова. Макдональд и Грибоедов читают Купера, и повествование о русской политике, об английской политике, о Персии, ставшей костью в игре русских и английских политиков, о самих Макдональде и Грибоедове идет на фоне охоты в прериях:

«В тридцатых годах запахло Америкой, ост-индским дымом».

«Полковник спокойно курил. Лицо его было немного усталое. И Грибоедов сказал ему:

— Новый роман, который вы прислали мне, необычайно занимателен.

— Не правда ли? Я и сам с удовольствием его читал. Этот Купер пойдет далеко…

Новый роман был «Прерии» Купера…

Грибоедов отчасти воображал себя старым траппером, ловцом дичи».

«Полковник Макдональд тоже с удовольствием прочел роман Купера «Прерии».

Это была наука о поведении…

Все дела распутываются обыкновенно, а не только у Купера, каким-нибудь вовсе неожиданным индейцем, который вырастает из-под земли и о котором раньше даже сам автор не думал. Кстати, например, пришла телеграмма из Константинополя о поражении Паскевича».

Грибоедов-траппер — фигура, не подходящая для самодержавия.

Самодержавие боится попасть в грибоедовскую буржуазную западню.

Оно отвергает грибоедовский проект.

Тема Купера, тема траппера — охотника с западней — поддержана темой конкистадора, завоевателя земель, покорителя туземцев — Кортецом.

Грибоедов — конкистадор.

«…Генерал Фернандо Кортец, глаза бы у них загорелись точно так же, как у человека в очках (Грибоедова. — А.Б.). И генерал, наслушавшись, послал бы одну армию туда и другую сюда, и серебро и золото притекли бы к нему». «Фернандо же Кортец был здесь ни при чем. Вообще во всем этом было что-то неладное. Что-то не клеилось. Но, может быть, так и строится государство?» «Солдаты! тесните язычников! Именем папы даю вам разрешение».

Но мнение монархии не сокрушает Грибоедова.

Сокрушительный удар наносит ему не монархия, а ее враги — декабристы.

Декабристы отвергают проект за пользу, которую он, по их мнению, может принести самодержавию.

И среди всех ошибок, из-за которых гибнет проект, может быть, самая неожиданная — это ошибка с декабризмом.

Но здесь следует иметь в виду одно решающее обстоятельство. Дело в том, что в «Смерти Вазир-Мухтара» декабризм совсем не тот, который был в «Кюхле».

В «Кюхле» был декабризм, который с оружием выступил против самодержавия, а в «Смерти Вазир-Мухтара» — декабризм, который этому яростно сопротивлялся.

В «Смерти Вазир-Мухтара» декабризм представлен людьми, которые «с бешенством проповедовали умеренность».

В «Смерти Вазир-Мухтара» декабризм представлен либеральным крылом.

В «Смерти Вазир-Мухтара» нет конфликта Грибоедова со всем декабризмом.

В «Смерти Вазир-Мухтара» есть конфликт Грибоедова с либеральным крылом в декабризме.

Либеральное крыло в декабризме отвергает Грибоедова за чуждый ему радикализм.

Проект гибнет во внутрипартийной декабристской борьбе. Из-за того, что он, Грибоедов, не Грибоедов, а… Пестель.

Человек, от которого зависит судьба Кавказа, Иван Федорович Паскевич, сменивший отставленного Ермолова, поручает высланному за «прикосновенность» к декабризму полковнику Ивану Григорьевичу Бурцову решить, что делать с грибоедовским проектом.

Об И. Г. Бурцове Тынянов рассказывает обстоятельно, показывает его до восстания и в ссылке. Программу и политическую принадлежность И. Г. Бурцова Тынянов определяет точно: либерал. И подробно рассказывает, какие именно либералы были в ту пору и чем они отличались от последующих либералов. Он показывает Бурцова на фоне «южан-бунтовщиков» (Пестель) и «мечтателей-северян» (Рылеев). О декабристах-либералах Тынянов пишет подробно.

Разговор Бурцова с Грибоедовым о проекте Тынянов сравнивает: «Так он говорил, должно быть, с Пестелем». И дальше: «У вас (то есть у Грибоедова. — А.Б.) те же манеры, что у покойного… Павла Ивановича…»

«Заряженный свирепым лаем либерал российский» Иван Григорьевич Бурцов, обещая Грибоедову «всемерно губить» его проект, продолжает старый спор с «пламенными южанами», у которых «возникла мысль о неограниченной вольности».

Происходит нечто совершенно неожиданное: Грибоедов для Бурцова оказывается не врагом-победителем, а внутренним врагом, да еще каким! Человеком, похожим на того, которого он, умеренный, яростно отговаривал от «неограниченной вольности». Оказывается, это спор не между декабризмом и реакцией, а старый спор между декабристом-либералом и декабристом-радикалом.