Южно-Африканская деспотия

Бобров понял, что сейчас в мыслях своих заедет куда-то не туда и лучше поскорее прекратить эти размышления и довольствоваться тем, что есть. Ну и немного тем, что еще будет. А вот есть у нас здесь и сейчас очень многое. Он заметил, что Юрка продолжает смотреть вопросительно. И сказал, решившись:

— А вот затем и волочем. Чтобы здесь у тебя построить что-то вроде независимого комфортабельного приюта, где можно жить, мало обращая внимание на то, что делается в большом мире. А вот за приключениями и настоящей жизнью пожалуйте за портал. И будет вам экологически чистая пища и вино рекой и чистое море и не загаженная земля и простые люди с простыми отношениями между ними. Короче, заря цивилизации и детство человечества. А коль надоест, то опять можно в приют на отдых.

— Ну-у, — сказал Смелков. — Эка загнул. Ик. Пардон. Тогда тебе не замок, а остров нужен, — он подумал. — С замком.

Бобров оглянулся. Апи смотрела на них во все глаза и даже рот приоткрыла. Бобров смутился, словно девушка могла прочитать все его мысли, и подумал, что надо бы все объяснить и Златке и Апи. Скрывать что-либо от самых близких людей было неправильно. Заодно вспомнился и Серега, который шлялся невесть где и при разговоре не присутствовал. А еще Вован, который был в рейсе, Петрович, дядя Вася. И уже совсем мельком супруги Комаровы и Нина Григорьевна.

И тут опять подал голос Смелков:

— Ежели так, то оно, конечно, итальянцы — народ общительный. Спрашивать начнут. А что ответить? Поищу-ка я остров.

— Завтра еще поговорим, — сказал Бобров. — Но никакого коньяка.

— Собирайтесь, — сказал Бобров, входя в дом и радуясь про себя, что удачно застал всех вместе, и не надо бегать в поисках или ждать. — Через три дня отплываем.

— Как?! — одновременно воскликнули Златка и Апи, до этого мирно сидевшие за столом в компании ведерного самовара.

Чай был забыт и обе женщины, вскочив, засуетились.

— Что ж ты, раньше не мог сказать! — выговорила мужу Златка. — Мы же не успеем собраться.

А Апи, не тратя времени на слова уже бросилась вон из гостиной с явным намерением стащить в кучу все свои наряды.

— Стоять! — негромко скомандовал Бобров и Апи как стену натолкнулась, а Златка посмотрела, вопросительно подняв брови.

— Милые, любимые, дорогие, единственные, неповторимые, — скороговоркой произнес Бобров и сделал паузу. Потом добавил осторожно: — Сборов, в вашем понимании не будет.

— Как так? — всплеснула руками хозяйственная Апи, а Златка кивнула, присоединяясь.

— Все очень просто, — сказал Бобров, и женщины как-то сразу поняли, что на самом деле все очень непросто. — И зря вы на меня так смотрите. Я еще не совсем свихнулся. Вам действительно не стоит тащить с собой все это барахло, — он повел рукой, описав полукруг, и Златка с Апи как-то сразу осознали, что он имел в виду весь дом.

Женщины загоревали. Еще не зная, что конкретно им грозит, они уже жалели оставляемое добро. А надо сказать, добра собралось немало. Бобровский двухэтажный дворец был готов всего год назад и за это, казалось бы, короткое время Златка с Апи, действуя совместно, и с попустительства Боброва почти сумели превратить его в склад. Правда, в этом им содействовала не пожелавшая отдавать Боброва кому бы то ни было Ефимия, ставшая, как называл ее хозяин дома, деспотической кормилицей. А разнообразия добавляли три служанки, одна из которых, правда была приходящей.

Из мужчин же в доме кроме Боброва и его сына Диониса-Дениса жил Петрович, удачно пристроившийся к Ефимии, сочетавшей в себе не только кулинарные таланты. Этот симбиоз Боброва только радовал за исключением случаев, когда «молодые» слишком увлекались и на следующий день расслабленная Ефимия запросто могла пересолить суп. Поэтому Бобров поручил Апи, которая всегда была в курсе, в этот день прятать от Ефимии соль и перец, потому что все остальные приправы еще как-то можно было выдержать. Еще в доме были сторож и садовник, состоявшие при должностях и женах-служанках. Они, кстати, оставались во дворце, а вот Петровича с Ефимией Бобров забирал с собой.

Ефимия была в таком же положении, что и Златка с Апи, то есть получила конкретный приказ бросить все и брать с собой только самое необходимое. Естественно, она помчалась консультироваться к хозяйкам, которые, будучи ближе к телу деспота, явно должны были знать больше. А хозяйки, как выяснилось, сами были в растерянности. Они сидели в спальне, пригорюнясь, на кровати была свалена груда различной одежды, вдоль одной из стен выстроилась шеренга из двух десятков пар обуви.

Бобров был категоричен:

— Взять с собой одежду и обувь только на дорогу до Херсонеса. Стирки в пути не предвидится. И не забудьте гигиенические принадлежности и постельное белье.