Южный Урал, №4

— Знаешь, что сделаем? Я тебе тысячу дам, у меня есть, в пятьсот мы наверняка у Алешки выпросим, у него есть, я знаю. Купим тебе баян — играй себе на здоровье! А я тем временем песню напишу. Мы ее в клуб унесем, пускай ее там хор разучит. И пойдет наша песня по всему заводу. Здорово придумано, правда? Ну, я побежал! Не грусти, Коля, все по-нашему будет!

Он хлопнул Колю по плечу, торопливо выбежал из столовой и помчался по проезду, не перешагивая, а перепрыгивая через детали.

Коля пошел вслед за ним, удивляясь: никогда еще не приходилось видеть, чтобы Саша вприпрыжку бежал к рабочему месту. Он всегда неторопливо вышагивал своей походкой вразвалочку, озирался по сторонам, а иногда даже подходил к кому-нибудь, из формовщиков перекинуться парой-другой слов.

Коля с полчаса простоял около Саши, с удивлением наблюдая за его быстрой и ловкой работой. Пожалуй, Саша и в самом^-деле скоро догонит Алешу. Руки так ходуном и ходят: не торопятся, а везде успевают. Неужели все это оттого, что научился работать в один переверт?

Притихший на обеденный час цех быстро наполнился привычным грохотом станков, стрекотом вибраторов, дробным перестуком пневматических молотков. Саша взглянул на Колю, озорно; подмигнул и крикнул:

— Есть на Урале завод, говоришь?

Коля улыбнулся в ответ и кивнул: есть, мол, действительно, на Урале завод...

Повернувшись, он пошел в цеховой красный уголок.

Там было пусто. Он уселся на диван, ощущая настоятельную потребность сосредоточиться, обдумать еще раз все то, что случилось с ним за последнее время. Он чувствовал, что встал на какую-то новую ступень той дорожки, по которой вот уже год идут его товарищи по жизни и труду — Алеша и Саша.

Надо было подумать, хорошенько подумать...

Глава 11

ТАК НАЧИНАЛАСЬ ЕГО ЖИЗНЬ...

«Надо подумать, хорошенько подумать!» — так размышлял и Алеша, лежа в кровати и рассматривая вздрагивающий световой квадрат на потолке. Мысли сбежались со всех сторон, толпились, суетились... День закончился, и все то новое, что принес он, надо было обдумать.

Пора, пора сделать что-то с уборкой земли у станка не всегда же мучиться с ней. Интересно, как отнесется руководство цеха к его предложению расширить питатели? Зря он не прошел от Клавы на завод: может быть, дежурные слесаря ставят сейчас педаль на его станок? Это было бы здорово!.. С Сашкой надо обращаться осторожнее. Он хороший парень, но плохо верит в свои способности. Поддержать его надо. Сейчас нельзя его ругать, лучше изредка похваливать, чтобы он почувствовал свои силы — тогда он горы своротит... Клава права.

О чем бы Алеша не думал, все мысли его обязательно возвращались к Клаве. Клава! После ее рассказа о себе она стала ему еще ближе и понятней. Как хорошо она сказала: не посматривать на жизнь со стороны, а всегда вмешиваться в нее, направлять в лучшую сторону! Замечательное правило! Алеша так же старался жить, но это происходило у него как-то несознательно, не так, как у Клавы...

Алеша припомнил всю свою жизнь. В памяти встало самое первое воспоминание детства — няни в белоснежных халатах. Няни везли их куда-то на лошадях по дороге, пересекавшей дубовую рощу. Шесть мальчуганов, точно галчата, высовывали головы из выложенного колючим сеном короба и рассматривали дорогу. Няни кричали на них:

— Алеша! Миша! Не высовывайтесь так — упадете!

Но разве отгонишь городских ребятишек от зеленого, цветущего мира, верста за верстой разворачивавшегося перед ними? Няни понимали это и кричали больше так, для порядка.

Дорога, видимо, была дальней, но няни не снимали халаты, надетые еще в детском доме. Наверное, такую инструкцию получили. Одна из нянь вымазалась в дегте, обильно стекавшем с оси колхозной телеги. Пятно расплывалось все шире. Няня даже всплакнула от огорчения.

Где теперь эти, няни? Хорошо бы их найти! Может быть, они рассказали бы ему о родителях, о том, как он появился в детском доме. Живы ли отец и мать? Или погибли? Наверное, никогда ему этого не узнать!

В колхозе имени Чкалова ребятишек приняла Анна Никифоровна Луконина. Бабушка Стюра — так они звали ее в течение всех двенадцати лет колхозной жизни. Правление колхоза доверило воспитание городских ребятишек ей, бездетной колхознице. Двенадцать лет она водилась с ними, пока дети не подросли.

Иногда приходил председатель колхоза Петр Иванович. Он садился на крылечко луконинской избы, закуривал махорку и поочередно подзывал каждого воспитанника. Внимательно осматривал, расспрашивал, а когда они были еще совсем маленькими, угощал сластями.

В заключение говорил старушке:

— Вижу я, Анна Никифоровна, государство не может обижаться, что плохо обхаживаем доверенных ребятишек. Детишки сытые, чистые, по повадке смелые...

— Стараюсь, Петр Иванович! Надеюсь, хорошие граждане подрастут.

— Давай, давай, Никифоровна, действуй! На нашей колхозной совести ребята...

Любил ребят Петр Иванович! Должно быть, потому любил, что сам был из города, из славного отряда двадцатипятитысячников. Беспомощные городские ребятишки, пригретые колхозом, напоминали ему о прежней заводской жизни.