Ив Сен-Лоран

В начале 1980-х годов он удалился в свои воздушные замки, словно для того, чтобы лучше созерцать фильм-катастрофу о мире. Путешествие на другой конец ада началось: горящие башни, совращенные девочки, разливы нефти, коллективные самоубийства (секта «Храм народов» в ноябре 1978-го). Неисчислимые толпы взывали ненавидеть Америку у ног старого аятоллы Хомейни, главного человека Ирана с 16 января 1979 года. Столкнувшись с таким подъемом ислама, Запад без бога, без руля и ветрил не имел ничего, кроме развлечений, для успокоения своих избалованных граждан. «Конец эры», — утверждал Энди Уорхол.

В Каннах говорили, что звезд больше нет. Три года назад те, кто видел специальный самолет, зафрахтованный для Джина Келли, Фреда Астера, Сид Чарисс и Джонни Вайсмюллера, восприняли его как лебединую песню. С тех пор звезды редко приезжали, чтобы представить свой фильм.

Коллекция Высокой моды зимы 1980 года была в значительной степени вдохновлена Пикассо, Дягилевым и Русскими балетами, которым Национальная библиотека Парижа только что посвятила выставку. С нее все и началось. Черные бархатные пачки, балерины с воротничками Пьеро, юбки из тюля с золотыми блестками, платья-веера из сатина или пиковый пластрон с вышитым профилем Lesage

, вышивки «гитары», парчовый розовый костюм тореадора с пластинами… Ив Сен-Лоран обратился к балету «Парад» с костюмами Пикассо, представленному Дягилевым в Театре Шатле в 1917 году. «Я начал с брючных костюмов тореадоров, — пояснял кутюрье. — Но моя идея еще тогда не отшлифовалась. Потом я увидел в Национальной библиотеке на выставке макеты дягилевских балетов. Рядом с восточным вдохновением Бакста чувствовалось начало войны и новый импульс, новое пламя, в эскизах для балетов „Треуголка“ и „Парад“. С этого момента я строил коллекцию как балет. Я начал импровизировать, отталкиваясь от Пикассо, от мягкого кубизма, от арлекинов, от голубого и розового периодов, от периода „Треуголки“. Замечательно, когда приходит вдохновение! Тогда нет больше сомнений, ты рвешься напролом и испытываешь огромную радость!» — рассказывал он журналу Vogue в 1980 году. «Некоторые коллекции, как эта, например, — говорил модельер, — кажутся мне особенными, я чувствую художественную радость. И удивительно, когда можно соединить это вдохновение с женским телом, а не замкнуться в своем эгоизме».

«Все изменилось, — продолжал он, — платья короче, декольте глубже, плечи шире. Везде оптический обман. Таков единственный способ одеть тела, которые не идеальны от природы. Я работал с разноцветными плоскостями, как художник… Во мне есть многое из того, что я выразил в этой коллекции. Я передаю свои восторги от живописи или литературы. Я радостно отрываюсь в Высокой моде. Это привилегия — иметь возможность делать совершенно особые вещи. Это начало моей будущей коллекции, очень важный шаг в карьере. Идя дальше к амому себе, я иду дальше в своей профессии, я продвигаюсь вперед».

Для Vogue

Хорст фотографировал «платье-гитару» из черного бархата и голубого атласа. Для Ива «Пикассо — это гений в чистом виде. Это взрывы жизни и откровенности. Пикассо — это не чистота, это барокко. У него много ног, много луков, много стрел». Можно измерить то расстояние, разделявшее две эпохи. Тогда кричали: «Курильщики опиума!» Так Париж приветствовал балет в Театре Шатле 18 мая 1917 года. Что осталось от того скандала? Культурные сезоны стали медийными событиями: в квартале Марэ отремонтировали особняк Сале для музея Пикассо; в Большом дворце готовилась гигантская выставка (восемьсот картин, гравюры, скульптура) из фонда Пикассо. Музы теперь все по домам. Палома Пикассо вышла замуж за Рафаэля Луиса Санчеса, пуэрториканского писателя, который узнал первые дни парижской славы в начале существования театра TSE. Он стал «господином Паломы Пикассо», эффективным художественным руководителем своей жены-бизнесвумен. Как и Лулу де ла Фалез, она позировала для Сесила Битона. «Палома Пикассо — истинный пример настоящей элегантности, скроенной из строгости и смелости, инноваций и стиля. С годами ее личность развивалась все больше и больше, и теперь она движется к изысканной и для нее очень личной простоте»,[730] — писал Ив Сен-Лоран. Но и здесь чувство юмора не покинуло его. Ив веселился: в этом году Муния в свадебном костюме — это девушка в черном смокинге под руку с опереточным тореадором в неоново-розовом цвете. Впервые в этом сезоне он подарил платье Паломе Пикассо, которая стала наследницей своего отца.