Иван Грозный

Выводков, пробивая путь плечами и оскордом, спешил на рёв. Живая изгородь разодралась. В двух шагах друг от друга встретились человек и медведь.

Зверь на мгновение притих, попятился назад, но при первом же движении рубленника поднялся на задние лапы и ринулся на врага.

Василий отпрянул в сторону, изловчился и ударом обуха раздробил оскалившуюся на него пасть. Обезумевший зверь, раздирая предрассветную чащу смертельным воем, одним прыжком очутился на дереве, на которое успел уже взобраться рубленник.

Этого только и ждал Выводков. Рискуя жизнью, он, почти не целясь, бросил оскорд в противника. Лязгнув о кость, остриё глубоко впилось в медвежий лоб, между глаз. Вскинув окровавленной головой, медведь упал замертво.

Победитель торопливо слез с дерева, вытер дымящийся оскорд о полу епанчи и побежал по следу в лесную глушь…

К полудню Клаша была в деревушке.

За трапезой, на поляне, один из общинников неожиданно вскочил и поклонился девушке в пояс.

— Волишь — не волишь, а от доли своей не уйдёшь!

И, лукаво прищурясь:

— Ежели спослал Бог Василию вызволить тебя от смерти да от боярина, выходит — Богом данная ты жена ему!

Клаша зарделась и спрятала в руки лицо. Выводков развёл руками.

— Чего с нею сробишь? Не любо ей венец принять без попа да не в церкви!..

Тут уж вмешался Тешата.

— От боярской постели уберёг тебя староста наш. От смерти выручил давеча. Кой ещё венец надобен? Со всем нутром своим, выходит, ты ему Богом дана!

Девушка хотела возразить, но хохот общинников смутил её окончательно.

Не успела она опомниться, как кто-то прикрепил к её платочку на голове согнутую венком еловую ветку и закружил с Василием вокруг молодой и стройной сосны.

Тешата снял шапку, поднял над головой прутья, связанные восьмиконечным крестом и, приплясывая, затянул на церковный лад:

— Како сосна стройна, крепка, молода, тако да брачущиеся окрепнут! И како сучьев на той сосне, тако да умножится род высокой раба Божия Васьки и рабы Божией Кланьки — стряпки вольницы нашей многопреславной!

— Аминь! — рявкнули в один голос общинники и наперебой полезли целоваться с молодыми.

Чинно, построившись парами, проводили товарищи в чисто убранную землянку Василия с молодой женой.

На другой день никто не пошёл на охоту.

Рубленники варили мёд, а молодая с другими общинниками жарили медвежью тушу к свадебному пиру.

* * *

Осиротел лес. Давно улетели птицы на тёплый постой. Медведь убрался в берлогу, и хитрая мышь переселилась с потомством своим из насиженной норки поближе к муравьиной казне. Усердно заработали северы, обряжая в белые убрусы, кокошники и епанчи деревья и землю. Ветер студёными языками своими непрестанно наводил на обновы серебряный лоск.

Общинники по уши ушли в звериные шкуры и высокие островерхие шапки. День и ночь в дозорных берлогах тлели костры.

По первопутку Выводков отправился искать дорогу к ближайшему городу. Днём он таился в кустарнике, чутко прислушиваясь к каждому шороху, и всё поглядывал в небо, чтобы как-нибудь отличить в свинцовом шатре восход, закат, полдень и полунощную сторону. Ночью он чувствовал себя смелее. Можно было бесшабашно двигаться среди кладбищенской тишины, мурлыкать весёлую песню и без опаски грозиться незло в сторону, откуда нет-нет да поблёскивали горячие волчьи зрачки. Да и чего остерегаться зверей? Вот человека — другая статья. Тут ухо держи востро!

На второй день рубленник выбрался на широкую дорогу. Вдалеке, на огромной поляне, пыхтел окутанный дымом будный стан.

Пораздумав, Василий нащупал под волчьим тулупом охотничий нож и, перекинув на левое плечо оскорд, направился к стану.

В хозяйской избе гость долго отогревался и деловито соскабливал ногтями с заросшего буйною бородою лица иней и ледяные сосульки.

Хозяин сидел в стороне и любопытно разглядывал незнакомца.

— Издалеча?

— Напрямик, отец, из материнского брюха в утробу земную.

Кудрявая и сизая, как пена прокисшего пива, бородка хозяйская колыхнулась в неслышном смехе.

— Бывалый, видать, паренёк! Умелец ответ держать!

— А покормишь — и песню сыграем!

И, усаживаясь на чурбачке:

— Поди, до города мне не малость осталось махать?

— До Венева?

— А то ж куда? Не до Мурома же!

— Рукой подать. За день трижды яз оборачиваюсь.

Понемногу они разговорились.

Узнав, что у Василия имеется изрядный запас пушнины, хозяин засуетился и достал из подполья вина.

* * *

Общинники завели с будным станом оживлённую связь. В обмен на меха хозяин давал им денег и ржи.

Чтобы быть поближе к незнакомым людям, трое рубленников подрядились в стан на работу.

По ночам, когда всё засыпало, рубленники тайком уходили к своим дозорным и подробно рассказывали обо всём, что слышали за день.

Вскоре в лесной деревушке стало известно, что веневский боярин собирается на Святках[125] с гостями в стан на охоту.

В Сочевник[126] общинники покинули свои землянки и окружили примыкающую к стану чащу.

Василий исподлобья поглядывал на жену, обряженную в меховые сапоги, волчий тулуп и высокую кунью шапку.

— Ну, прямо тебе человек, а не баба! — умилялся он. Клаша ласково улыбалась и туже стягивала повязку, охватывающую живот.