Иван Грозный. Начало пути. Очерки русской истории 30–40-х годов XVI века

Так ли обстояли дела, как описывал псковский книжник, или же иначе – не важно, главное другое – в начале 20-х гг. идея о том, что великому князю надлежит развестись с великой княгиней и вступить в новый брак с тем, чтобы у него появился наследник, была вброшена в общественное сознание и начала обсуждаться заинтересованными сторонами. Дело было необычное, ибо церковь не одобряла разводы и давала разрешение на них крайне неохотно, лишь в особых случаях, а бездетность к ним явно не относилась. И к тому же, подчеркнем это еще раз, вопрос о разводе очень быстро превратился в вопрос политический – от того, разведется ли великий князь с «неплодной» супругой и женится вторично, с перспективой обзавестись наследником, или же нет, зависела и судьба престола, и расстановка политических сил при дворе (у кого-то карьера пойдет в гору, а кто-то окажется в опале или, того хуже, в могиле), и судьба самого государства (мотив пагубной распри и усобицы рефреном проходит через многие летописные известия о втором браке Василия). Василий, понимая это, оттягивал принятие рокового решения, тем более что против развода был и ряд бояр, и церковных деятелей (в том числе и весьма влиятельный на тот момент инок Вассиан Патрикеев, бывший в фаворе у великого князя, и знаменитый Максим Грек). Одна беда – те, кто выступал против развода, явно или неявно, осознанно или нет, но играли на руку Юрию Дмитровскому, брату Василия, который, если у старшего брата не появится наследник, становился главным претендентом на великокняжеские инсигнии[141]. Отношения же Василия и Юрия, судя по всему, были далеки от идеальных (случайно ли еще в 1507 г. король Польский и великий князь Литовский Сигизмунд I посылал послов к Юрию, предлагая ему заключить союз, который фактически был направлен против Василия

[142]).

Похоже, что последней соломинкой, которая переломила спину верблюду, стала попытка несчастной великой княгини, отчаявшейся спасти брак и родить наследника, искать решения проблемы в обращении к ворожеям и колдуньям. Сохранился отрывок из судного дела о «неплодии» великой княгини с показаниями брата Соломонии Ивана Сабурова, который свидетельствовал, что его сестра искала помощи у некоей ворожеи Стефаниды-рязанки и оставшейся безымянной безносой «черницы», которые при помощи магии должны были помочь жене Василия III обрести ребенка и вернуть расположение мужа.

Увы, это средство не только не помогло, а только все окончательно погубило. Узнав о том, к каким средствам прибегла его супруга, долго колебавшийся и не решавшийся принять окончательное решение Василий сделал тот самый шаг, от которого его отговаривали некоторые советники – и бояре, и клирики. Вопрос о необходимости развода для великого князя перестал быть неразрешимым, колебания были отставлены в сторону, и великая княгиня была пострижена в монахини. 28 ноября (согласно составителю так называемого Постниковского летописца, которым, по мнению М.Н. Тихомирова, был великокняжеский дьяк Постник Губин Маклаков) 1525 г. Василий «возложи на великую княгиню Соломониду опалу», а на следующий день был совершен обряд пострижения[143]. Дорога к новому браку великого князя была открыта.

В истории с разводом великого князя и пострижением великой княгини есть один любопытный аспект, имеющий самое что ни на есть непосредственное отношение к истории Ивана Грозного. В источниках сохранилось две ее версии – одна, которую условно можно назвать «официальной», и другая – «неофициальная». Первая изложена в основных летописных сводах (например, в так называемой Типографской летописи) и описывает пострижение великой княгини как шаг вынужденный, но необходимый (в интересах династии, государства и общества), причем в ряде летописей инициатива в пострижении отдается самой Соломонии. Она, «видя неплодъство из чрева своего, якоже и древняя она Сарра», умолила Василия и митрополита Даниила разрешить ей постричься в монахини[144]. Неофициальная же версия содержится прежде всего в записках имперского дипломата С. Герберштейна и князя Андрея Курбского (с которым мы еще не раз встретимся на страницах этой книги) и в отдельных летописях (например, в 3-й Псковской)[145]

. Эта версия полностью противоречит первой. Согласно ей, великая княгиня была пострижена против ее воли, насильно, со скандалом (так, Герберштейн писал о том, что «временной человек» Василия III, некий Иван Шигона, даже ударил отказывавшуюся принять постриг Соломонию плетью), так что Курбский, рассказывая об этом, подытожил – в результате всего этого непотребства «родилась в законопреступлению и во сладостратию лютость», намекая тем самым на одну из причин будущего перерождения Ивана Грозного[146].