Иван Грозный. Царь, отвергнутый царизмом

Ещё Андрей Старицкий в своём противодействии регентше Елене Глинской после смерти Василия III рассчитывал на новгородскую «кованую рать», и рассчитывал не без оснований – Андрей новгородцев устраивал намного больше, чем централизующий режим Глинской – Овчины. Устраивал Старицкий – последний удельный князь на Руси, и всё древнее боярство, которое уделов уже лишилось, но которое ещё не лишилось желания всё вернуть назад.

Андрей претендовал на регентство, но не исключалась и его «заявка» на престол. При этом Андрей был человеком вздорным, мелочным, склонным канючить ещё при жизни Василия III. Его сын Владимир Старицкий – двоюродный брат царя Ивана, особой незаурядностью тоже не отличался, хотя претензии имел, а его мать Евфросиния, вдова Андрея, их подогревала.

Евфросиния Старицкая – урождённая княжна Хованская, аттестуется историками как женщина незаурядного ума, однако, взвешивая обстоятельства, её следует оценивать, скорее, как злобную, властную и самоуверенную дуру, которой втемяшилось в голову одно: её сын Владимир может быть царём не хуже её племянника Ивана. Потому Евфросиния и была так упряма и настойчива в своём неприятии царя.

После смерти Андрея Владимир Старицкий – в случае смерти Ивана – оказывался бы первым претендентом на престол, причём его поддержало бы боярство. В такой ситуации те или иные антиивановские заговоры были просто неизбежны.

Для того чтобы понять это, нет нужды читать ни тома летописей, ни горы монографий. Причём Новгород был удобной естественной базой для тайной подготовки и финансирования антиивановых действий, которые были одновременно и анти-московскими, а в конечном счёте – антирусскими.

И Андрей Старицкий, и Владимир Старицкий имели в Новгороде резиденции и пользовались популярностью уже потому, что, во-первых, стояли в оппозиции к Москве – как и традиционно Новгород, а, во-вторых, тяготели к Польше и Литве – как и Новгород. При этом Новгород оказывался единственным серьёзным каналом влияния в России Польши, Литвы и вообще Западной Европы. Новгород все ещё играл роль второго политического центра Руси, однако был носителем антинациональной, по сути, тенденции. Причём – уже из века в век.

Показательно, что в записях Альберта Кампензе – информатора папы Климента VII, о Новгороде сказано, что «этот знаменитый город, находившийся прежде под властью Литвы

(жирный курсив мой. – С.К.), был взят со всеми принадлежащими к нему землями у Казимира, одного из предшественников Сигизмунда, великим князем Иоанном (Иваном III. – С.К

.) в лето Спасителя нашего 1479 и присоединён к московским владениям».

Новгород никогда не находился под властью Литвы, но тот факт, что информаторы самого Кампензе – его отец и брат, жившие в России, были уверены в обратном, говорит о вполне определённом «имидже» тогдашнего Новгорода. Положение осложнялось тем, что с 1558 года Россия вела изнурительную и сложную внешнюю войну – Ливонскую, с Ливонским орденом, с Польшей и Литвой. При этом и внутренняя ситуация была напряжённой.

К тому же начало того 1569 года, в конце которого был предпринят поход на Новгород, оказалось прямо переломным в судьбе сразу трёх государств – России, Польши и Литвы. Опосредованно же событие, имевшее тогда место в польском Люблине, серьёзно влияло на долговременное развитие вообще всей Европы – в январе 1569 года на сейме, собравшемся в Люблине, началось обсуждение унии, которая окончательно включала бы Литву и вместе с ней западные, юго-западные и южные русские земли Литвы в состав Польши. В своём месте о Люблинской унии будет сказано отдельно.

Люблинская уния была направлена против России, а в тылу у Ивана был Новгород. О системной связи, в той или иной мере связывавшей Краков (тогдашнюю столицу Польши) и Новгород, историки порой забывают, но Иван-то IV Васильевич о ней забыть не мог никак. А к тому же в том же 1569 году Иван был ошеломлён известием о низложении в Швеции его союзника Эрика XIV мятежными братьями короля Юханом и Карлом. Иван знал, что Эрик давно опасался мятежа и поэтому превентивно казнил многих знатных шведских вельмож. Поступки Эрика объясняют его сумасшествием, однако последующие события показали, что у якобы паранойи Эрика были основания. Новый король Юхан III – брат Эрика, взошёл на трон, возглавив заговор высшего дворянства. А изобразить прошлое так, как это выгодно настоящему, в Европе всегда умели.