Иван, крестьянский сын

– Поселишься где-нибудь по соседству, – приказал Зуев, но перед этим он довольно долго упирался, уговаривал ее остаться и не делать глупостей.

– Не бухти, – повысила голос она. – Я не буду жить под одной крышей с… сам знаешь с кем! Даже не заикайся об этом!

А Зуев понизил голос:

– Она здесь не надолго.

Ваня удивился: это они говорят о матери?

Странно, а куда они могут сплавить хозяйку?

И кто им позволит сделать это?

Но тут он вспомнил, что председатель за столом выглядел так, словно он – кролик, а Зуев – удав, и никто не помешает предприимчивому товарищу вершить тут свои дела без всяких помех.

“Надо же, как лихо он берет людей в кулак, – думал об отчиме Ваня. – А ведь он еще не дал ничего председателю, а только посулил, что, может быть, при случае, что-нибудь даст!”

А председатель уж и готов.

Все равно Ваня усомнился: “Нет, они не смогут просто так избавиться от живого человека. Это не делается… Люди-то что скажут! Они же всё видят! Всё понимают! И главное – говорят обо всем этом! Не получится у них избавиться от мамы. Она им будет очень мешать, но… Не получится у них ничего!”

Эта мысль заставляла его злорадно улыбаться, хотя вскоре это состояние сменялось обычным его состоянием тревожного ожидания.

Однако у них получилось избавиться от Галины, причем удалось сделать это так нежно и деликатно, что у Вани волосы на голове зашевелились от ужаса: он понял, что ему еще совсем не известны способы избавляться от неугодных людей и прочих помех, и что все знают, что всё происходящее на их глазах – плохо и неправильно, но и слова поперек сказать нельзя, иначе это слово будет звучать как богохульство…

В воскресенье, на второй день совместной жизни, Зуев за завтраком, уже одетый ехать по своим делам в город, произнес, обращаясь к своей жене:

– Дорогая, помнишь, я говорил тебе о поездке на курорт?

Она улыбнулась:

– Только вместе с тобой, милый!

Он кивнул:

– Обязательно, дорогая, но тебе придется меня подождать. Я присоединюсь к тебе чуть-чуть позже, а сейчас у меня нет времени.

Она ответила:

– Хорошо, милый.

Он принялся ее успокаивать:

– Я задержусь совсем ненадолго, буквально на несколько дней. А потом мы вместе отметим наш медовый месяц.

Она посмотрела на него с умилением:

– Как скажешь, милый.

– Мы будем вдвоем, только ты и я, – продолжал он. – Я даже телефон свой тут оставлю, честное слово! Чтобы никто не вмешивался, не мешал нам наслаждаться медовым месяцем… Здорово, правда?

Она ласково вздохнула:

– Ты такой заботливый.

Он улыбнулся:

– Спасибо, дорогая. Значит, все решено.

– Я могу начать собираться? – спросила она.

– Да, дорогая. И ни о чем не беспокойся, Андрей отвезет тебя на машине, мы и оглянуться не успеешь, как окажешься на месте.

– Хорошо, милый.

– А через пару денечков и я приеду.

– Я буду ждать тебя.

Она смотрела на него с такой незыблемой верой в его слова, что Ваня не выдержал и отвернулся. А Зуев притянул к себе голову Галины и поцеловал ее в лоб, от чего она зарумянилась, как смущенная девочка, и не смогла ответить. Ваня смотрел на него не мигая и удивлялся до глубины души: не ведает стыда человек, врет не краснея этим чистым доверчивым глазам и при этом считает себя правым!

Для Галины давно уже был выбран подходящий санаторий, где под строжайшим присмотром содержались душевнобольные. Заведовал там один доктор из числа знакомых Зуева. Он не интересовался никакими обстоятельствами, и ему было безразлично, по каким причинам к нему привезут жену Зуева сразу после свадьбы.

Хотя это было подозрительно.

Между тем Галина при слове “курорт” воображала себе нечто романтическое: море, солнце, горы, домик на берегу и много-много любви, и чтобы так оставалось всегда, и чтобы никто не нарушил их покой и уединение…

Все видели, что она обманывается на сей счет, но никто не решался остановить действие. Каждый мог утешить себя тем, что Галина и вправду больна, и ей давно уже необходимо серьезное лечение, а все слова Зуева – это ложь во спасение, ведь если напрямую сказать ей о клинике, то еще неизвестно, как поведет себя на это сумасшедшая…

Только Ваня не мог терпеть эту пытку, глядя, как мать собирается в заточение, словно на праздник. Но Ваню кто послушал бы?

Мальчишка, сопляк!

Галина долго колебалась возле платяного шкафа: ей хотелось бы взять с собой и то, и это, и она своим потусторонним взглядом не видела, насколько эти вещи, оставшиеся еще с прежней жизни ее с Алексеем Майоровым, истлели от времени и постоянной носки. Они напоминали ей о тех счастливых мгновениях, которые уже не вернуть, но которые до сих пор живы в ее памяти, и ей было бы очень жаль расставаться с ними хотя бы на один день.

Было там и несколько новых вещей, подаренных Зуевым, включая и свадебный костюм. При взгляде на него Галина млела в улыбке и углублялась в себя.

– Дорогая, ты скоро? – поторопил ее Зуев.

Она откликнулась:

– Не могу выбрать платье, милый!

Он заглянул туда и сказал:

– Дорогая, это смешно. Не думай о тряпках! Можно купить такого добра целый вагон! Бери только самое необходимое, как в поход.

Ее чем-то поразило такое сравнение, и она тихо засмеялась от счастья: