Иван Саввич Никитин

В этом отношении особенно колоритна маленькая новелла «Ехал из ярмарки ухарь-купец…». «Удалой молодец» с молчаливого согласия престарелых родителей соблазняет на деревенском гульбище их девку-красавицу. Стихотворение с сюжетной стороны банально, но выполнено живописно, в первой части музыкально-игриво — «как будто само родилось из тальяночных наигрышей» (Евг. Евтушенко). На этом можно было бы закончить разговор об «Ухаре-купце», если бы не пронзительный драматический аккорд, который его заключает: «Кем ты, люд бедный, на свет порожден? Кем ты на гибель и срам осужден?» — две строчки, взрывающие заурядность происходящего, заставляющие вздрогнуть читателя, почувствовавшего обыденную тоску жизни простолюдина.

«Тоска его звучала в стихах энергией великого народного духа, силой энергичных своих слов, пережитых всем сердцем», — писал о Никитине Иван Бунин. Эти слова можно отнести и к другим произведениям нового сборника особенно к «Старому слуге» и «Дедушке». В первом стихотворении рассказана щемящая история безропотного старика, обвиненного в краже барской серебряной ложки; всю жизнь гнул спину верный слуга на господ, но вот попал в немилость:

Плакал бедняк, убивался,Вслух не винил никого:Раб своей тени боялся,

Так напугали его.

Прогнанный и поруганный старик залил обиду вином и замерз на пути в родное село. Бесхитростно и несколько даже дидактично в простой этой притче вспыхивают стихи большого общественного накала: «Господи! горе и голод… Долго ли чахнуть в тоске?..» Или: «Волюшка, милая воля, Где же твой свет запропал?..» — в таких строках созревала антикрепостническая лирика автора «Постыдно гибнет наше время!..», «Тяжкий крест несем мы, братья…» и других бунтарских произведений, скрытых от читателей почти на полвека.

Влечение к старым и малым героям-беднякам — характерная примета творчества поэта, можно сказать, крайние полюса его видения народной драмы. И первое место в этом ряду занимает «Дедушка»:

Лысый, с белой бородою,Дедушка сидит.Чашка с хлебом и водою

Перед ним стоит.Бел, как лунь, на лбу морщины,С испитым лицом.Много видел он кручиныНа веку своем.

«Дедушка» не одно десятилетие включался в школьные хрестоматии и заучивался наизусть, воспитывая в разных поколениях сострадание к немощной старости; к сожалению, подобные вещи потом исчезли из учебников, постепенно, увы, таяло в людях и милосердие, разумеется, дело тут не во всесильности искусства, но верно и то, что небрежение к его нравственно-историческим урокам даром не проходит…

Патриархальный мотив в «Дедушке» нисколько не нарушает и сегодня его человеческого и художественного обаяния, которое пленяло в свое время Н. А. Добролюбова, а позже многих русских критиков и писателей.

О детстве Никитин писал меньше — и это понятно: ему самому не довелось испытать полноты счастья ранних лет. Однако тема эта присутствует и в сборнике 1859 г. Лучшее ее выражение — стихотворение «Детство веселое, детские грезы…». Трудно удержаться, чтобы не привести отрывок из этой «песни», наполненной незатейливым крестьянским бытом и музыкой «страшной» сказки, которую няня рассказывает своему «соколику»:

Прогнали сон мой рассказы старушки.Вот я в лесу у порога избушки;Ждет к себе в гости колдунья седая —

Змей подлетает, огонь рассыпая.Замер лес темный, ни свиста, ни шума.Смотрят деревья угрюмо, угрюмо!Сердце мое замирает-дрожит…Зимняя вьюга шумит и гудит.