Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

Пала не только крепость. Пало Казанское ханство. Царь приказал тушить пожары, расчищать развалины. Он въехал в город на следующий день. Встретили его толпы русских, до сих пор находившихся здесь в неволе, и государь жалел их, приказал приютить в лагере, кормить со своего стола. На улицах лежали груды тел. Иван Васильевич плакал над павшими соратниками, но тужил и о казанцах: «Они не христиане, но подобные нам люди». Построив полки, государь говорил о погибших, что они уже в Царствии Небесном. Называл своих воинов «страдальцами» за веру, за Отечество и царя, достойными потомками витязей Дмитрия Донского. Отдал им все трофеи и пленных, а о себе пояснял: «Моя корысть есть спокойствие и честь России» [274]. Потом был пир. Для всех — царь чествовал и воевод, и рядовых. Все они были для него близки, все сотворили победу.

По преданию, Иван Васильевич особо пожаловал казаков, первыми ворвавшихся в город. Даровал им в вечное владение Тихий Дон со всеми притоками. Грамота о таком пожаловании до нас не дошла. Но казаки о ней всегда помнили. Именно в связи с Казанским взятием Покров Пресвятой Богородицы стал у них особенным, казачьим праздником [275]. Из поколения в поколение пересказывали, что как раз на Покров на казачьем круге зачитывалась эта грамота Ивана Грозного [276].

4 октября был отслужен благодарственный молебен, и царь собственноручно водрузил крест на том месте, где он наметил строить городской собор в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. Отсюда двинулся крестный ход — вместе с воинами Иван Васильевич обошел по периметру стены, освящая город. Отныне он становился русским, христианским. А на месте погребения погибших царь велел основать Успенский монастырь. Первыми его иноками стали ратники, получившие увечья (позже монастырь перенесли в другое место, его стали называть Зилантовым).

Но и с побежденными Иван Васильевич обошелся милостиво. Простил взятого в плен Ядигера. Разослал грамоты жителям казанского края, гарантируя им мир и безопасность. Сохранил им прежние, привычные порядки, определил такие же подати, какие они платили хану. Кстати, как раз с этого времени пошло выражение «сирота казанская». Многие местные дети потеряли родителей, и их отдавали в русские семьи. Царь велел, чтобы о них заботились как о собственных детях, для этого опекунам назначалось пособие от казны.

Глава 14

Боярский бунт

Взятие Казани стало не просто победой, это был стратегический успех. Рушились проекты возрождения Золотой Орды. Для нашей страны открывались пути на восток — на Урал и за Урал. Открывалась дорога по Волге к Каспийскому морю, Кавказу. Теперь государь намеревался ехать в Москву, распустить по домам полки. Но начали твориться довольно странные вещи. Та же самая часть воевод, близкая к Адашеву и Курбскому, принялась убеждать его, что возвращаться ему нельзя, он должен со всей армией остаться в Казани на зиму до полного покорения здешнего края.

Подобная идея выглядела просто нелепой. Мало того, она была гибельной. В разгромленной Казани и разоренной стране зимовать 150-тысячной армии было негде. Скоро должна была начаться распутица, ледоход, а потом дороги завалит снег. Снабжение войск оборвалось бы. Ратники начали бы вымирать от болезней, голода. Могли и взбунтоваться. Война и в самом деле не завершилась, по селениям и лесам бродили враждебные отряды. Но разве дело царя — гоняться по зиме за мелкими шайками? И разве нужны для этого многотысячные полки? Курбский и другие военачальники не понимать этого не могли. Но им почему-то очень не хотелось, чтобы царь вернулся на Русь в славе победителя!

Однако Ивана Васильевича поддержали родственники жены, Захарьины и Морозов, и он опять не послушался советников. С военной точки зрения он принял решение вполне грамотное. Наместником Казани назначил князя Александра Горбатого-Шуйского, выделив ему 1,5 тыс. детей боярских, 3 тыс. стрельцов и предложив остаться добровольцам из казаков. Такие силы могли разместиться и прокормиться в городе, а по весне нетрудно было прислать подкрепления. Большой гарнизон во главе с Петром Шуйским был оставлен и в Свияжске. А сам государь 11 октября отбыл в Москву.

В Нижнем Новгороде его встречало все население, и «благодарственный плач» заглушил пение священников! Люди со слезами на глазах благодарили своего царя, навсегда избавившего их от ужаса набегов. То же самое повторялось в Балахне, Владимире. А в Судогде навстречу прискакал боярин Траханиот с известием — Анастасия родила сына! Господь почти одновременно даровал Ивану Васильевичу победу и наследника! Услышав об этом, государь соскочил с седла, расцеловал Траханиота, на радостях подарил ему собственного коня, одежду со своего плеча [277].