Иван Васильевич – грозный царь всея Руси

Завязать крупную интригу литовцам не удалось. Заслушав грамоты, Макарий и бояре «послали ко Царю и великому князю к Троице». Все шаги согласовывались с Иваном Васильевичем. А на прощальной аудиенции митрополит объявил посланнику: поскольку он «привез грамоту о государских делах, а не о церковных делах», то ему «до тех дел дела нет, а о тех государских земских делах епископу и панам ведомо учинят государские бояре» [281]. Хотя сам Иван Васиьевич, в отличие от панов, был совсем не против полного замирения с Литвой. Отправил туда гонца Сущова с ответом, перечисляя причины разногласий между двумя державами и выражая готовность начать переговоры о «вечном мире».

На время своего отсутствия государь оставил боярам и другое поручение, «о Казанском деле промышляти». Но летописец отметил: вельможи сочли, что они уже достаточно потрудились, покоряя Казань, «и малого подвига и труда не стерпеша докончати и возжелаша богатства и начаша о кормлениях седети, а Казанское строение поотложиша» [282]. Да, советники царя сочли как раз удобным, что он в отъезде. Ринулись без него делить «кормления» — посты наместников и другие выгодные должности. Устроение Казанского края отложили в долгий ящик. А там еще оставались враждебные отряды. Чуваши и черемиса разгромили обоз с запасами, которые везли из Свияжска в Казань, перебили сопровождаюших. Впрочем, особой тревоги это еще не вызывало. Свияжский наместник Петр Шуйский послал отряд Бориса Салтыкова, тот прошелся по селам, выловил участников нападения, одних повесил на месте, других в Свияжске. Князь Горбатый из Казани 25 декабря тоже прислал донесение, что уничтожил одну из шаек.

Царь пребывал в уверенности, что обстановка в покоренном крае под контролем. Он и сам занялся казанскими делами — так, как понимал прекращение вражды. В январе 1553 г. он с митрополитом окрестил малолетнего казанского хана Утемыш-Гирея. Его нарекли Александром, царь взял его воспитывать при своем дворе (его мать Сююн-бике он еще раньше выдал замуж за Шаха-Али). А в феврале пленный хан Ядигер сообщил, что уверовал в Христа. Его тоже окрестили в присутствии царя, Макарий стал его восприемником. Ядигер получил имя Симеона, и Иван Васильевич отнесся к нему вовсе не как к пленнику. Подарил дом в Москве, принял на службу, наделил имениями, сохранил за ним царский титул, позволив сформировать свой двор, и Симеон стал его верным другом.

Но бояре, увлекшиеся дележкой «кормлений» и освоением наградных вотчин, потеряли время. По зимнему пути свежие силы на восток не отправили. А в Крыму и Турции с потерей Казани не смирились. Девлет Гирей заключил союз с астраханским ханом Ямгурчеем, к ним примкнул ногайский князь Юсуф. К остаткам несмирившихся казанцев, прячущимся по глубинкам, пошли на помощь ногайцы и астраханцы. А теневые советники из «Избранной рады» постепенно набрали такую силу, что начали действовать уже не через царя, а помимо него! И оказалось, что высшие сановники России считались с ними! Наместник Казани Горбатый-Шуйский, один из самых знатных аристократов, почему-то обратился не к государю, а к Сильвестру, просил у него инструкций, как лучше управлять краем.

И священник, не занимающий никаких государственных постов, направил ему подробные указания! Причем довольно своеобразные. Хвалил воевод и пояснял, что «добродетель есть лутчы всякого сана Царского»! Фактически ставил бояр выше государя. А свое послание предписал прочесть «протчим Государьским воеводам, советным ти о государевом деле, и священному чину, и Христоименитому стаду». Сильвестр считал себя настолько важным лицом, что наместник должен был довести его инструкции до всех казанских начальников и священников! А в них требовал насильственного обращения татар и язычников в христианство! «Ни что же бо тако не ползует православных Царей, яко же се, еже неверных в веру обращати, аще и не восхотят» [283].

Делалось это вопреки указаниям Ивана Васильевича — ведь он после взятия Казани гарантировал местным жителям сохранение привычного уклада жизни, в том числе и верований. Это было вопиющим противоречием и с традициями Русской Церкви, не допускавшей насильственного крещения. Послание Горбатому-Шуйскому Сильвестр отправил в конце 1552 — начале 1553 г. [283]. А результаты сказались сразу. Началось восстание. В феврале вотяки (удмурты) с луговой черемисой перебили русских сборщиков податей. Горбатый легкомысленно отправил на усмирение небольшие отряды, 350 стрельцов Василия Елизарова и 450 казаков Ивана Ершова. Они еще и двинулись разными дорогами. Но выяснилось, что к местным жителям подошли на помощь башкиры. Оба отряда окружили и уничтожили.