Из двух зол...

— «За шкафом»… У нас вон автомат есть. Такое оружие на руках, а мы им воспользоваться не можем. Патроны нужны. А где их тут еще можно взять кроме как у Длинного?

— Он не даст.

— Конечно не даст… Просто так. Придется торговаться. И дать что-то такое, от чего он точно не сможет отказаться.

— Например?

— Генератор. Один из тех малышей, что мы в Ваяке нашли. Ну и, сверх того — телевизор хороший, да видик с дисками.

— Жалко.

— Понятно, что жалко. Но куда деваться-то? Патроны нам нужны как воздух. И я не я буду, если их не выторгую.

* * *

Торги шли сложно… Поначалу Длинный даже слышать не хотел, об том, чтоб поделиться патронами. Как на дебила смотрел на меня. Но узнав, что я предлагаю взамен — крепко задумался.

— Да пойми ты, — битый час убеждал я его, находя всё новые и новые резоны. У вас же никто не спросит отчета на что вы патроны потратили.

— С чего ты взял?

— Ну а как они проверят? Например, ты скажешь, что тут, допустим, собачья стая озоровала. Ну и вы ее героически перестреляли.

— Ага, а спросит "А где трупы тогда?"

— Ну трупов-то хватает. Вон в том же СМП у многих собаки были. Где они теперь? Большинство вместе с хозяевами подохли.

— Так они сами сдохли.

— А кто будет проверять

? Продемонстрируешь россыпь собачьих костей и все. Скажешь — сожгли, чтоб не распространять заразу.

— А кто те кости собирать будет?

— Б…ь! Да мы, кто ж еще-то… Мы соберем, и вам принесем на блюдечке. Выкладывайте композиции, какие вам понадобятся… Патроны-то дашь?

— Сколько ты хочешь? — явно уже уступая спросил Длинный.

— По рожку с каждого ствола. 120 штук.

— Что-о-о? — в неподдельном изумлении вытаращил глаза князевец. — Да ты охренел! Да за четыре рожка патронов нас самих тут похоронят.

— Ну а сколько ты можешь дать?

— Ну-у-у… Полрожка могу.

— Это несерьезно, — отмел я его предложение. Полрожка… Ты хочешь сказать, что вы за полрожка собачью стаю перестреляете? Снайперы? Да я уверен, что первой же очередью какой-нибудь умник из твоих полрожка сразу высадит в белый свет как в копеечку. А вы все как начнете палить, так патроны только десятками считать придется. Давай хотя бы сотню патронов…

— Двадцать. И не проси больше. Все равно тебе патронов таких взять негде будет.

— Восемьдесят… Мне же не особо и надо. У меня и без калаша стволов хватает. Один калаш погоды не сделает. Не договоримся — так не договоримся. Значит не судьба. Я генератор тогда обратно гружу и плазму тоже и мы уезжаем. Жили же мы без патронов до этого и дальше проживем.

— Тридцать. Но чтоб кости этих собак уже сегодня же у нас были тут. И диски… У вас порнуха есть?

— Порнуха? Надо посмотреть. Это дефицит… Но я постараюсь найти. Но патронов всё-таки хотя бы полста надо.

— Сорок. И не торгуйся больше. Ни патрона сверх не накину больше.

— Договорились… Толстый, ты насчет собак

слышал? Возьми кого из своих, соберите их трупы и сожгите… Кости потом сюда привезете. Санки ж есть?

— Найдем.

— Занимайся…

В общем, когда я уходил с заправки с 40 отсчитанными мне патронами, я был уже вымотан до упора. Блин, да с левашовцами воевать было проще чем с этим утырком торговаться.

А дома новый стресс. Могилу Дане уже изготовили. И все ждали только нас с Толстым. Похороны вышли простыми и сверх короткими. Но пару слов над могилой перед тем как туда спустили тело мальчишки мне сказать всё же пришлось. И, если кто думает, что я, встав во главе нашего крохотного коллектива и избавившись от неприятных работ, типа копания могил, или возни с дохлыми собаками, или многочасового стояния на фишке, да той же стирки и готовки, стал жить проще остальных, то он глубоко ошибается! Да мне куда проще было бы заниматься вот этой рутиной самому. Не думая и свалив ответственность на кого-то другого. Вот только на кого? Вот и приходится мне самому заниматься планированием жизни белее чем трех десятков детишек. И произносить вот такие речи над телами павших. То еще «удовольствие».

Говорить я никогда не был мастером. И вообще — всегда считал, что слова обесценивают любые чувства. Говорить за тебя должны поступки, а не слова. И, если ты говоришь слова, то лишь пытаешься откупиться, чтоб ничего не делать. Оправдаться. Но и не сказать ничего было невозможно.

Я не стал в третий раз повторять те же самые слова, про то, что мы насыпем на этом месте огромный курган, придя на который каждый сможет вспомнить своих родных. Я лишь намекнул об этом, сказав, что каждый, кто захочет помянуть умерших, должен приходить сюда не с пустыми руками, ни с едой (умершим она уже не нужна), а с горстью земли, которою он бросит на этот могильный холмик. И, чем чаще мы будем вспоминать ушедших от нас, там выше станет и сам холм.

А ещё сказал те слова, которые от меня все ждали. О том, какой замечательный человек был Даня. Вспомнил конкурс красоты, который он провел от начала и до конца. Это было полностью его детище. Кто же знал, что это окажется его лебединой песнью? И как героически он погиб, дав время убежать остальным. Он был настоящим героем!