Из Египта. Мемуары

Я же следовал этим ритуалам с превеликим удовольствием: обнаружить пляжные ракетки на том самом месте, где оставил их в сентябре; взвалить на плечо зонт; отыскать прежнее сложенное покрывало, крем от загара или старые – казалось, бессмертные – теннисные мячи; не забыть вторые плавки на случай, если захочется переодеться; положить в сумку старую бутыль с бензином (а к нему обязательно вату) – оттирать деготь, который вымывало на пляж и в котором мы каждый раз ухитрялись измазать ноги.

В доме кипела суета: слуги разгружали автомобили. Некоторые слуги прибыли накануне вечером и уже успели убрать почти все комнаты.

Тихий уголок синьора Далль’Абако на веранде казался идеальным местом для человека, всю жизнь старавшегося никого собой не обременять.

Я с сочувствием отнесся к его нежеланию идти с нами купаться – и не только потому, что в ВК вел себя так же, но и потому, что видел не раз, как наши гости в Мандаре, в особенности отцовские подчиненные, притворялись, будто испытывают безотчетный страх перед пляжем, хотя на самом деле страх у них вызывали только мы: они боялись нам помешать. Предпочитали остаться дома, когда остальные отправлялись купаться, потому лишь, что стеснялись попросить у нас полотенце. «Хорошо поплавали?» – интересовались они, когда мы возвращались с пляжа.

Мама сказала синьору Далль’Абако, что он может взять любой купальный костюм из битком набитого шкафа, там имелись все размеры. Но репетитор мой все слонялся по дому, спертый затхлый воздух которого выдавал, что в зимние месяцы дача стояла закрытой. Полюбовался испанской мебелью, спросил, бываем ли мы здесь зимой.

– Иногда на Рождество, – ответила мама.

– Давайте быстрее, – крикнула Роксана, заметив, что к дому подъехал Джоуи. – Мы идем на пляж.

– Идите, я к вам потом подойду, – ответил тот.

– Allora

[109], синьор Далль’Абако, так вы будете переодеваться или нет? – обратилась к нему Роксана.

– Хорошо, но не уверен, что буду купаться.

Она изобразила нетерпение, словно ей поручили присматривать и за ним тоже. Синьор Далль’Абако посмотрел на Джоуи, который помогал слугам снять с багажника на крыше автомобиля новую хассиру. Сиенец завидовал молодому репортеру, вероятно, ненавидел его и отдал бы все на свете, чтобы оказаться на его месте.

– Вдруг вода еще не прогрелась… – начал было синьор Далль’Абако.

– Надевайте купальный костюм, – перебила Роксана и проводила его в комнату. Робкий репетитор смиренно вошел. Дождался, пока мы с Кордаи выйдем, закрыл дверь, медленно, неохотно повернул ключ. Мы ждали минут пять. Наконец Роксана постучала в дверь, попросила синьора Далль’Абако поторопиться, он взволнованно извинился и сказал, что перемерил все костюмы, но ни один ему не подошел: слишком уж он тощий.

Наконец синьор Далль’Абако вышел из комнаты в купальном костюме, настоящего хозяина которого никто не помнил, но тот явно был выше и толще, поскольку верхнюю часть итальянскому репетитору пришлось подвернуть несколько раз на животе.

Сиенец был сухопарый, кожа да кости, на ногах – ни волоска. Роксана прыснула со смеху, увидев, что без ботинок его большие пальцы оттопыриваются вверх. Даже мама заметила это и спросила у Роксаны при синьоре Далль’Абако, зачем тот так держит пальцы.

– Не знаю, – итальянец привычно усмехнулся над собой. – Я не специально.

– А вы не боитесь упасть?

Он опустил взгляд, словно большие пальцы были его троюродными братьями, от которых он был бы рад отделаться.

– Мне не мешает, – ответил он.

Мы отправились на пляж обычным коротким путем по меловой тропинке, и едва пересекли песчаную полосу, как тут же бросились в воду. Синьор Далль’Абако стоял на берегу по щиколотку в воде и благожелательно наблюдал, как мы ныряем и резвимся в волнах прибоя.

– Я же вам говорила, он не будет купаться, – заметила мама Роксане.

И действительно, хотя, по словам сиенца, ему в Мандаре нравилось и летом он приезжал по два-три раза в неделю, читал со мной Данте и «Сердце» Де Амичиса и оставался с нами до вечера, в один год ухаживая за Роксаной, в другой за тетушкой Флорой, а в третий за моей мамой, я ни разу не видел, чтобы он купался. Вечерами, пропустив стаканчик-другой на веранде с отцом и гостями с соседних вилл, извинялся и говорил, что должен вернуться в город. Обычно кто-нибудь подвозил его до Сиди-Бишра, откуда синьор Далль’Абако добирался до Рамлеха на трамвае, сидя в вагоне второго класса; из левого кармана его итальянского спортивного пиджака выглядывал аккуратно свернутый заимствованный журнал.