Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая

Тот, кто искусен в игре со ставкой на черепицу, волнуется, играя на застежку, и вовсе дуреет, играя на золото. Умение — то же самое, но стоит появиться чему-то ценному — и все внимание уже на внешнем. А сосредоточившись на внешнем, теряешь внимание к внутреннему.

***

Тянь Кайчжи встретился с чжоуским царем Вэй-гуном.

—      Слыхал я,— сказал царь,— будто Чжу Шэнь учил, как надобно продлевать жизнь. Вы, Учитель, с ним общались — что же вы от него слышали?

—      Я лишь стоял с метлой в руках у его ворот,— ответил Тянь Кайчжи.— Что я мог услыхать от Учителя?

—      Не отнекивайтесь,— сказал царь,— я хочу это услышать.

—      Я слышал однажды,— сказал Тянь Кайчжи,— как Учитель сказал: «Тот, кто умеет продлевать жизнь, похож на пастуха — глядит, какая из овец отстает, и подгоняет ее плетью».

—      А что это значит? — спросил царь.

—      Был в княжестве Лу,— сказал Тянь Кайчжи,— некий Шань Бао. Жил отшельником, пил одну воду, с людьми не общался. Дожил до семидесяти лет, а цвет лица — как у младенца. На свою беду, повстречался с голодным тигром — и тот убил его и сожрал. А еще был некий Чжан И: этот не пропускал ни хором с высокими воротами, ни лачуг с занавесками вместо дверей. Прожил лишь сорок лет — и умер от внутреннего жара. Шань Бао пекся о внутреннем — а тигр сожрал его внешнее. Чжан И заботился о внешнем — а недуг одолел его внутреннее. Ни тот, ни другой не подгонял того, что у него отставало.

***

Жрец, совершавший жертвоприношения, явился как-то в хлев в парадном платье и шапке и стал уговаривать кабана:

—      Ну, чего ты боишься смерти? Ведь я целых три месяца буду тебя откармливать, десять дней соблюдать воздержание, три дня поститься. А потом подстелю подстилку из белого камыша и возложу твои лопатки и крестец на резной жертвенный стол. Ну как, согласен?

Тот, что ухаживал за кабаном, сказал на это так:

—      Уж лучше ему кормиться помоями и отрубями — да только оставаться в хлеву!

А вот те, что себя ублажают, при жизни предпочитают носить шапку сановника и разъезжать в парадной колеснице, а после смерти — возлежать в богатом гробу на изукрашенных дрогах. Они согласны на то, от чего отказался и скотник, ухаживавший за кабаном,— чем же они отличаются от кабана?!

***

Цзи Син-цзы взялся обучить для царя бойцового петуха. Через десять дней царь спросил:

—      Ну как, готов петух?

—      Нет еще,— ответил Цзи Син-цзы,— чванлив, кичится попусту.

Через десять дней царь спросил его о том же.

—      Пока еще нет,— ответил Цзи Син-цзы,— откликается на каждый звук, кидается на каждую тень.

Через десять дней царь вновь спросил его о том же.

—      Все еще нет,— ответил Цзи Син-цзы,— смотрит злобно, так весь и пышет яростью.

Через десять дней царь снова повторил вопрос.

—      Вот теперь почти готов,— ответил Цзи Син-цзы.— Услышит другого петуха — даже не шелохнется. Посмотришь на него — как деревянный. Достоинства его достигли полноты. Ни один петух не решится откликнуться на его вызов — повернется и сбежит.

***

Плотник Цин вырезал из дерева колокол. Когда работа была готова, все, кто видел, поражались: казалось, это сделали духи или боги.

Увидел колокол луский князь и спросил мастера:

—      Каким искусством ты этого добился?

—      Я всего лишь ремесленник,— ответил плотник,— какое у меня может быть искусство? А впрочем, был один секрет. Замыслив выточить колокол, я не решился тратить понапрасну свое ци и должен был поститься сердцем — чтоб обрести покой. После трех дней поста уже не смел помышлять о почестях или наградах, о жалованье и чинах. После пяти — не смел и думать о хвале или хуле, удаче или неудаче. После семи — в оцепенении перестал ощущать собственное тело, забыл о руках и ногах. И не стало для меня ни князя, ни его двора; все, что извне волнует душу, исчезло, и все мое умение сосредоточилось на одном. И тогда я отправился в горы и стал присматриваться к природным свойствам деревьев. И только мысленно увидев в наилучшем из стволов уже готовый колокол, я принялся за дело — а иначе не стоило и браться. Так мое естество сочеталось с естеством дерева — потому и работа кажется волшебной.

***

ИЗ ГЛАВЫ XX

Чжуан-цзы, странствуя в горах, заприметил там большое дерево с густыми ветвями и пышной листвой. Однако дровосек, что остановился возле дерева, его не тронул. Чжуан-цзы спросил о причине.

—      Оно ни на что не пригодно,— ответил дровосек. И Чжуан-цзы сказал:

—      Из-за своей непригодности дерево это сможет прожить столько, сколько ему отпущено от природы.

Спустившись с горы, Учитель остановился на ночлег в доме старого друга. А тот, на радостях, приказал мальчишке-прислужнику зарезать и сварить гуся.

—      Один наш гусь умеет гоготать,— сказал прислужник,— а другой не умеет. Которого прикажете зарезать?

—      Того, который не умеет,— сказал хозяин.

На другой день ученики обратились к Чжуан-цзы с вопросом: