Из книг мудрецов. Проза Древнего Китая

—      Видали вы когда-нибудь жертвенного быка? Обряжают его в расшитые, узорчатые ткани, откармливают сеном и бобами. А потом волокут на веревке в храм предков. Он и рад бы тогда снова стать простым теленком — да не тут-то было!

***

Чжуан-цзы лежал при смерти, и ученики задумали устроить ему пышные похороны.

—      К чему это? — сказал Чжуан-цзы.— Гробом мне станет земля, а домовиной — небо, нефритовыми бляхами — солнце и луна, жемчужинами — звезды, а все живое — погребальным шествием. Разве не все уж готово для моих похорон?

—       Мы боимся,— отвечали ученики,— чтоб вас, Учитель, не расклевали вороны и коршуны.

—      На земле,— сказал Чжуан-цзы,— расклюют вороны и коршуны, под землею — сгрызут муравьи и медведки. Так стоит ли отнимать у одних, чтоб отдать другим?!

***

ИЗ „ЛЕ-ЦЗЫ”

Эта книга, составленная последователями даосского мыслителя Лe Юйкоу (или Ле-цзы), жившего, по-видимому, в V в. до н. э., принадлежит к числу наиболее ярких произведений древней китайской прозы. Имя самого Ле-цзы окружено легендами, но мы почти ничего не знаем о нем, кроме того, что рассказано в книге. Историки не оставили его жизнеописаний — ведь Ле-цзы принадлежал к «скрывающимся от мира мужам» и жил отшельником, пестуя свою жизненную силу вдали от людей. В древнем предисловии к его книге (I в. до н. э.) сказано, что он, подобно другим даосам, устремившись в сущность, «овладел основой», что он избрал своим уделом «чистоту, пустоту и недеяние», что научился, ни с кем не соперничая, «управлять своим телом и вступать в контакт с вещами». Легенды называют Ле-цзы «оседлавшим ветер», ибо для него якобы не было преград; познав сокровенное, он обрел сверхъестественные способности.

В «Ле-цзы» читатель прочтет немало необыкновенного: о полетах без крыльев и наяву, о хождении по огню и под водой, о сверхчувственном восприятии мира и постижении языка зверей; он найдет в ней описания удивительных заморских стран и мысли о строении Космоса, весьма созвучные нашим теперешним представлениям о Вселенной... Полет фантазии Ле-цзы поистине безудержен, а глубина мысли соперничает с силой воображения. Аналог книги «Ле-цзы» в китайской литературе трудно найти, хотя обычно Ле-цзы сопоставляют с Чжуан-цзы и сам Чжуан-цзы использует некоторые его сюжеты и образы.

Ле-цзы родился в маленьком царстве Чжэн, песни которого Конфуций некогда назвал «безнравственными» — обычаи этих мест, по-видимому, были не слишком скованы ограничениями Ритуала. Как и многие даосы, Ле-цзы имел семью, но не желал служить и уклонялся от милостей «сильных мира сего». Он жил много раньше Чжуан-цзы, но в нашем сборнике его книга идет второй, поскольку до сих пор не стихли споры о ее аутентичности. Еще в средние века многие считали «Лe-цзы» подделкой эпохи Цзинь, то есть Vв. н. э., а в наши дни лингвистический анализ показал, что текст «Ле-цзы» действительно несет следы сравнительно поздних эпох. И все-таки, думается, сомнения могут касаться записи, но не содержания, иными словами, речь может идти о переписке, вольном редактировании традиционного текста — не более. К сожалению, историю текста проследить очень трудно, поскольку подобные книги зачастую хранились в тайне и порой надолго исчезали из поля зрения старых библиографов и историков.

Текст «Ле-цзы» неоднороден: если мы возьмем предпоследнюю главу трактата, то обнаружим там высказывания не Ле-цзы, а Ян Чжу, древнего философа-скептика, труды которого отдельно не сохранились. По-видимому, Ян Чжу был близок даосам — в противном случае его высказывания не включили бы в «Ле-цзы», но, если не считать этих фрагментов и разбросанных по древней литературе адресованных ему упреков в «себялюбии», мы знаем о нем очень мало.

Для настоящего издания перевод выполнен В. Т. Сухоруковым; часть главы VII — от фрагмента «Путешествуя по Лу...» и до конца — дается в переводе С. Кучеры.

Полный перевод «Ле-цзы» читатель найдет в книге Л. Д. Позднеевой «Атеисты, материалисты, диалектики Древнего Китая» (М., Наука, 1967).

***

ИЗ ГЛАВЫ I

Конфуций, странствуя в окрестностях горы Тай- шань, повстречал там Жун Цици, который бродил по чэнским полям. Накинув на себя оленью шкуру, подпоясавшись веревкой, он играл на цине и пел.

—      Чему вы так радуетесь? — спросил его Конфуций.

—      Я многому радуюсь,— ответил Жун.— Небо породило тьму тварей, и драгоценнейшая из них — человек. А мне довелось родиться человеком: вот первая радость. Между мужчиной и женщиной есть различие: мужчину — почитают, женщиной — небрегут, поэтому мужчина выше ценится. Мне же довелось родиться мужчиной: это вторая радость. Бывает, человек не успевает прожить дня или месяца, умирает, не выбравшись из пеленок—а я дожил до девяноста лет. Это третья радость. Бедность — обычная участь мужа, а смерть — конец человека. Испытав обычную участь, я обрету свой конец— так о чем же мне печалиться?

—      Как прекрасно вы умеете себя утешить! — сказал Конфуций.

***

Цзыгун, изнуренный учением, сказал Конфуцию:

—      Я хочу отдохнуть.

—      В жизни нет места отдыху,— сказал Конфуций.