Из первых уст

В деревне было три лошади. Их очень берегли. На них совершали выезды в другие селения, вывозили рыбу с Ладоги, если её было много, и заготавливали лес на зиму. Я продолжил заниматься: бегал, отжимался, подтягивался, делал специальные упражнения из карате, кунг-фу, самбо и т.д., чем удивлял и смешил публику. Запрягли лошадок в сани волокуши, загрузили подарками и двинулись в путь. Там были дичь, рыба, грибы, ягоды и моя кольчуга. Шли мы часа три и вышли к большому селению на берегу маленькой речушки. Потом я узнал, что через 10 км эта речушка впадает в Ладогу. Вождь был высокий старик с длинными седыми космами. Мы приветствовали его поклонившись. Вождь подозвал старейшину, и они о чем-то пошептались. "Ты можешь его убить?", – сказал вождь, указывая на здоровенного детину с топором. "Я никого не хочу убивать, тем более он мне ничего плохого не сделал", – ответил я. "Он сделал много плохого нам и тебе может сделать. Если он убьёт тебя, то останется жить. Если ты, то ты будешь жить." "Ничего себе игрища», – подумал я. "А иначе ни как нельзя?", – спросил я. Ответ вождя был – "нет!". Взяв саблю и сделав несколько упражнений и взмахов, я принял боевую позу. Здоровяку разрезали путы на ногах, и он двинулся на меня махая топором. Чем он ближе приближался, тем быстрее махал топором. Когда он приблизился ко мне на два метра, мне показалось, что передо мной крутится мельница: с такой скоростью он махал топором. Я медленно отступал, качаясь из стороны в сторону. Улучив момент, я сильно качнулся влево и полосонул его по животу, распоров его. Так как мы были без доспехов, то из живота у него вывались кишки. Он с удивлением и зло посмотрел на меня и опустился на колени. Дабы он не мучился, я снес ему голову. Наступила тишина. Потом начался галдёж. Абсолютное большинство были понуры и лишь маленькая их часть (процентов 7-8) была радостной. Оказывается, они делали что-то вроде ставок. Это меньшинство поставили на меня и от души радовались, так как в один миг стали довольно богатыми. Я двинулся к реке. По пути меня вырвало. Я впервые убил человека, к тому же ни за что, хотя я понимал, что он меня разрубил бы пополам не задумываясь. Я долго полоскался в реке, пытаясь смыть с себя убийство, постирал одежду, помыл сапоги. Мне выдали чистую рубашку и штаны сероватого цвета, а также чуни и пригласили на праздничный ужин. Мне хотелось побыть одному, но нельзя – приглашение вождя. Из нашей деревни пригласили старейшину, знахаря и меня, и пир начался. Мне хотелось напиться, и я лакал все подряд. Меды, брагу, что-то типа самогонки, пил клюквенный морс. Под конец я зажевал пол тетёрки, откланялся и пьяной походкой пошел спать в маленькую избушку. Ночью я пил много морса и выходил на улицу справить нужду. Посередь ночи, вернувшись, я заметил, что кто-то шевелится в моей постели и схватился за нож. Раздался девичий голосок: "не бойся, меня зовут Сюли". Как я потом выяснил полное имя Сюльви. Девушка была совсем молода, максимум 16 лет. Я прилег рядом. Она начала меня ласкать. Учитывая моё 3-х месячное воздержание, я не стал противиться, и мы совокупились. Она оказалась девушкой. Я спросил, зачем она это сделала, ведь теперь ей трудно будет выйти замуж. Она рассказала, что осенью придут викинги и по договору между вождем и ними, двух молодых девушек и двух парней отдадут им. В этом году отдают её, а викингам всё равно девушка она или нет лишь бы давала потомство, а из парней воспитают воинов. За это они нас не грабят. В этом году вместо двух парней они хотят отдать тебя, так как ты хороший воин. Вот для чего вождь устроил этот гладиаторский бой. Моему возмущению не было предела. Мною торгуют, как вещью. "Да я пойду и башку снесу вашему вождю!". "Это ничего не изменит", – сказала она, – "договор не изменить". Я молча стал думать, и пришел к выводу: уж лучше жить с викингами, чем с этими чухонцами. И мы продолжили заниматься любовью. К утру она ушла. Чухонцами вплоть до 20-го века звали всё финно-угорское население северо-западной части восточной Европы (финнов, эстонцев, карелов, вепсов, ингерманландцев и ижорцев).