Из поэзии 20-х годов

Во мне забился новый,Совсем живой родник.Я человечье словоПо-новому постиг.Оно звенит и плачетИ чувствует как грудьИ горю и удачеПредсказывает путь.Оно полно томленья,Отравы и услад,Когда живут кореньяИ листья говорят.Оно полно тревоги,Когда в бессонный час

Заговорят не боги,А лишь один из нас.Оно светло, как реки,Как сонмы вешних рек,Когда о человекеЗатужит человек.И нет доверья слову,И слово — пустоцвет,Коль человечьим зовомНе зазвучит поэт.Что мне луна, и травка,И сад прекрасных роз,И лиственная давкаЧеремух и берез!Постиг иное слово

Я в буре наших дней:Природа — очень ново,Но человек новей!

1926

Дулейка[2]

В камышах шишикает шишига[3]:«Не купайся, сгинешь за копейку!»Дал шишиге хлеба я ковригу,А шишига мне дала дулейку.На дулейке только заиграю, —Все поля, вздохнув, заколосятся.Потемнеет нива золотая,Зашуршит, и сны ей тут приснятся.Позабудут странники убоги

Долгий путь к угоднику Николе.Соберутся, сядут при дорогеВо широком златозвонном поле.Я возьму чудесную дулейку,Заиграю звонким переливом.«Ой, ходила туча-лиходейкаПо родным невыхоженным нивам.Ой, гуляли буйные ватаги,Русь ковали в тяжкие оковы.Русь вязали пьяные от брагиПо полям опричники царевы!Ой, томились пойманные птахиПо родному радостному краю.Отрубали голову на плахеВсенародно парню-краснобаю!

Ой, взгляните, люди, на покосы:Не столбы ли виселицы видно?Ой, не волк ли пил господни росы,Не седой ли плакался ехидно?»Зашумело вызревшее просо,Распахнула зорюшка шубейку.Положивши голову на посох,Хвалят слезно странники дулейку.В камышах шишикает шишига:«Не купайся, сгинешь за копейку!»Дал шишиге хлеба я ковригу,А шишига мне за то — дулейку.

1917

Николай Панов

Агитатор