Из поэзии 20-х годов

В раскатах будничного гулаМне отдых сладкий мил и люб,Недаром сердце потянулоВ родной очаг — рабочий клуб.Сегодня там огромный митинг:Колчак разбит на Иртыше…Какие песни загремитеВ моей взволнованной душе?..О, в тихом зале, тихо рея,Забрезжит Красный ПетроградВ просторах страждущей Кореи,В огне парижских баррикад…Кто жаждет солнечных сверканийСквозь гнет кровавого дождя,За мной!.. И гул рукоплесканийПокроет старого вождя.А после — шум и разговоры:— Билеты? Есть. А кто поет?— Антанту ждут переговоры…

— Эх увеличить бы паек!— Борьба и творчество — наш   лозунг!— Ты прав, да, трудно воевать.Но, не изранив рук, и розуВ саду весеннем не сорвать…— Семейство здесь? — Давно в деревнюОтправил, горе с лишним ртом…Беседа музыки напевнейВокруг рокочет, а потом…К буфету двинется, качаяМеня, толпа, чтоб в свой чередДобыть стакан несладкий чаяИ скромный, скромный бутерброд.Но грянет музыка, и дальнийУтихнет гул в живой волне…А я в задумчивой читальнеОдин останусь в тишине.Чтоб у забытого мольберта,Достав заветную тетрадь,

Под гул далекого концертаСтихи для «Правды» набросать.

Григорий Санников

В ту ночь

Я помню кладбище железное   большое:За городом,В широком тупике,Рядами черными стояли паровозы,Скованные сном.А перед ними храмом опустелымУныло высилось кирпичное депо.Оставив службу, горны потушив,Ушли рабочие сражаться.Ушли…И длинные, пустые тянулись дни.Не громыхало,Не лязгало железо,Не грохотали молотки.

И только дождьПронзительный и пестрыйСтруился долго и упорноНа это кладбище большое,На эту мертвую и сумрачную мощь.И вот не знаю —Видел ли во сне,Иль это все случилось наяву:Была осенняя глухая ночь,Была на кладбище густая тишина.Безмолвные стояли паровозыИ, темный пыл в себе тая,Застывшим ужасом железнымВ пустые пялились поля.И вдруг гудок,Над мертвыми гудок тревожныйОтчаянно заклокотал,И всколыхнулись паровозы в тупике.Тенями черными хватаясьЗа вспугнутую темноту

И громоздясь и громыхаяВздохнули грузно.Пульсируя цилиндрами,Ударил в поршни мощный парИ регуляторы открылись.И поступью чугуннойНа рельсы налегая,Стенаньями и гуломИ ревом разрывая мрак, —Резервной армией в чудовищном   порядкеТронулись тревожно паровозы.Земля вздрагивала,Ширились, приподымались небеса,И отступающая лунаОзарялаЖелезное восстанье паровозов…В ту ночьРабочие вступили в город.

1922

Прощание с керосиновой лампой