Из рассказов капитана Паба

Несколько в стороне от остальных представителей социальных верхов, но и на подчеркнуто значительном расстоянии от низших, с видом человека, хорошо знающего свое место в обществе, сидел профессор ПТУ – политехнического университета, правда, не престижного, а с маленькой провинциальной планеты. Выражение лица его отнюдь не было искательным. Скорее, оно было задумчиво и полно достоинства… в меру. При особенно резких пассажах промышленника он бросал на него взгляд – нет-нет, отнюдь не осуждающий или, опять же боже упаси, гневный, а страдальческий. Как уже было сказано, высоколобый сэр хорошо знал свое место. А вот о его ученике, лучшем ученике, так сказать, гордости и надежде, выразиться подобным образом было никак нельзя.

Гордость, самой заметной деталью внешнего облика которой был огромный улыбчивый рот, бегал по приемной что твоя крыса по лабиринту, заглядывая во все углы с бессмысленным любопытством подопытного животного. При особенно заковыристых пассажах промышленника надежда подбегал к нему и с интересом смотрел прямо в рот. Бизнесмен старался изо всех сил игнорировать поведение яйцеголового придурка, но удавалось ему это плохо.

Сам допрос или, если хотите, собеседование, проводилось – видимо для обеспечения сугубой тайны следствия! – не в каком-нибудь кабинете или зале заседаний, а в обставленном с умопомрачительной роскошью и запредельным бархатным гламуром просторном лично президентдиректорском отдых-руме, отделенном от предбанника двойной дверью и постом секретаря.

Капитан злосчастного шипа выглядел не просто усталым, он был измотан до предела человеческих возможностей. Впрочем, полицейский инспектор, сидевший за столом напротив него, выглядел не лучше. Не надо было быть тончайшим знатоком человеческой натуры – а каждый, кому довелось покапитанствовать, поневоле становился психологом – так вот, любому человеку с первого взгляда было видно, что полицейский этот не только не спал, но и не отдыхал толком уже несколько суток.

Однако! – сказал себе капитан. – Нелегок хлеб офицера полиции в нашем веселом мире. Я-то после допроса завалюсь спать, а он еще всего лишь к работе только приступант.

Полицейский, неуверенно поглядел на капитана и, слегка поколебавшись, спросил:

– Может быть, по глоточку виски?.. Для дух перевести?.. Да?.. Устал, признаться, чертовски. Да и Вы, я вижу, свеженький огурчик совсем не напоминаете.

– Джин, – снисходя до вполне простительной в этих обстоятельствах человеческой слабости, согласился капитан. – Джин с тоником, если у Вас найдется.

– Отчего же не найтись? – удивился полицейский. – Это в покоях коммерции директора и главы таможни столичного-то космопорта? Найдется, естественно. А я уж, с Вашего снисходительного согласия, дерну виски. Стаканом. И к черту всяческую содовую. Натурального свекольного вискаря, по-русски, залпом.

Полицейский одним движением ловко забросил виски в рот и с силой потер лицо сразу обеими ладонями. Капитан не без почтительного интереса поглядел на пустой стакан – пойло было явно земным – и перевел глаза на усталое лицо своего визави.

– Лихо это Вы. Даже у Ивана Азерски так вряд ли получится, хотя он коренной русак. Разве что у старины Паба, капитана Пабмейкера, я имею в виду. Но этот по части выпивки личность знаменитая, легендарная, можно сказать.

– У меня, знаете ли, тоже русские корни. Вот, кстати, скажите мне, как это они оба оказались у Вас на борту? В бортовом журнале среди пассажиров их фамилии не значатся.

– Я тоже когда-то служил у Коваля в Патруле, – пояснил капитан безо всякого смущения. – Правда, тогда каперанга Коваля. Адмиралом и Советником он стал позже, когда я уже вышел в отставку. Но и Паб, и Азерски пришли в Патруль еще при мне. Так что служили вместе несколько лет, да и, вообще, патрульный бывшим не бывает. Ну, а поскольку в моем маршруте значился заход на Крайенгу… не платить же мужикам прорву денег за билет, если уж подфартил им отдых на этой самой Крайенге? В космофлоте на подобные вольности смотрят сквозь пальцы. Пусть уж лучше мужики потратят свои отпускные на дринк и девочек. Говорю же Вам, если бы не они, всем на корабле пришел бы качественный кердык, и пассажирам, и экипажу.

– Как же вам удалось сохранять управление кораблем, если все люди на нем против собственного желания кувыркались из отсека в отсек?