Из смерти в жизнь

Дух человеческий решил расшевелить в умах угнетенных ненависть к деньгам, к связавшей их власти. Избрал он и пророков-предтеч, которые разоблачали безумие, измеряющее ценность человека в деньгах, допускающее, чтобы слепое движение денег определяло человеческую судьбу. Затем он склонил их к пророку нового рода: говорящему языком науки, рассматривающего поведение массы людей как поведение простого экономического животного, скрывающего свою ненависть к угнетателям под маской научной объективности. Вдохновленный духом человеческим и, подобно всем пророкам, смущаемый собственными предрассудками и собственной судьбой, новый пророк проповедовал собственный путь истин и заблуждений. Он утверждал, что вся жизнь человечества — предсказуемый ряд причин и следствий, что вознесение и падение народов и классов, вспышки войн и революций, смена идеалов и религий определяются суммой влияний экономических факторов и экономической среды. Больше того, он заявил, что вся история — это история борьбы классов за власть; что господствующий ныне класс уже исполнил свое назначение как первопроходец эры машин, и что тип экономического производства, поддерживаемый этим классом, стал неадекватным и уже распадается; что обстоятельства вынудят людей установить плановое производство под контролем рабочих; и что издавна угнетавшиеся рабочие должны теперь разбить свои цепи, свергнуть господ и установить новый мировой порядок, в котором благосостояние человека будет определяться единым планом.

Пока дух человеческий наблюдал за медлительным распространением этого нового Евангелия, человечество охватила неизбежная война. Под тяжестью этой войны старый порядок так пошатнулся, что в одной огромной стране мира вовсе рухнул. Поднялся другой пророк, последователь новой веры, способный к решительному действию и движимый (как чудилось поначалу духу человеческому) праведной ненавистью к властям, убившим его брата и угнетавшим весь народ. Последователи пророка, немногочисленные и связанные строгой самодисциплиной, давали народу возвышенный пример самоотречения и добились его верности. Шторм снес в этой стране старый порядок, основанный на деньгах, и основал новый порядок.

С безумной надеждой и с опасением наблюдал дух человеческий родовые схватки этого нового общества. За всю его жизнь подобного еще не случалось. Никогда еще не бывало, чтобы великая идея не просто завоевала сердца, но и успешно воплотилась в новое общественное устройство на половине континента. Не станет ли это великое событие первым шагом к исцелению его тела? Пророк-государственник и его последователи отстаивали новое общество с самозабвенной яростью. Они не стеснялись уничтожить многие тысячи человеческих существ, враждебных революции. Мало-помалу заботливо посаженные ими семена пустили надежные корни. Новое государство набирало силу.

Дух человеческий, памятуя неудачу прежнего пророка любви, теперь смеялся над своим юношеским простодушием.

— Моя болезнь, — рассуждал он, — зашла слишком далеко, чтобы излечить ее великодушными словами и нежными чувствами, и даже мученичеством великого пророка. Не медлительное распространение любви от сердца к сердцу излечит отравленные связи между людьми, но только великий взрыв насилия в научно обоснованной и подготовленной революции. Только нож хирурга способен меня спасти.

Но уже при этих словах его охватил холод. Ведь природой его, что ни говори, была любовь, а не ненависть. И не беспощадная дисциплина, а только радостное, свободное самовыражение всех членов могло дать ему процветание.

Он глубже задумался над великим событием, глубже вгляделся в сердца пророка и его последователей. Теперь он распознал, что истинным мотивом революции и обороны нового государства была не просто ненависть к угнетателям, а еще и новая страсть к товариществу угнетенных; те ради товарищей-рабочих, ради их жен и мужей, детей и любимых отдавали себя общему делу. Сам пророк-государственник, хоть и ужаленный ненавистью, вдохновлялся прежде всего любовью: любовью к убитому брату и к угнетенным рабочим. Вся громада революции, выглядевшая на первый взгляд проявлением чистой ненависти, была по сути мощным движением оскорбленной любви, и достойна была любви того великого пророка, который в давние времена умер ради спасения людей.

Очень странным показалось это духу Человеческому.

— Отчаявшись в любви, — рассуждал он, — я решил побуждать свои члены примитивной яростью и ненавистью, но в конечном счете ими движет любовь, и она подстегивает в них ненависть.