Из света во тьму

«Люди… – В голосе Коррина прорезались насмешливые нотки. – Илары одновременно могут быть и мужчиной, и женщиной. В зависимости от того, кто нужен их племени больше. Аавануат была женщиной тогда, когда я запер их здесь. А потом уже не могла изменить пол, что, впрочем, не важно. Люди для иларов всего лишь еда. Хоть прожив в заточении столько времени и измененные моей Ато, эти илары стали намного умнее своих свободных сородичей, они бы просто поиграли с тобой, прежде чем съесть. И отобрали бы перед этим все, что их заинтересовало, не будь ты той, кто ты есть».

Я решила не уточнять, какой смысл Коррин вложил в слово «поиграть», будучи уверенной, что мне эта информация не понравится в любом случае.

– Что случится после того, как ты… передашь мне свои знания? Что ты будешь делать?

«Буду делать? О, я больше ничего не буду делать, защитница. Меня наконец-то не станет. Я останусь в твоей памяти, в твоих мыслях, но меня самого больше не будет, и это то единственное благо, о котором я могу мечтать».

– А что станет со мной, когда это произойдет?

«Ничего, что могло бы тебя напугать. Когда ты выйдешь из грота на поверхность, большая часть того, что ты узнала, подернется дымкой забытья. Я не могу научить тебя за такой короткий срок скрывать свой разум от Ее взгляда, но Она не должна знать о том, что со мной действительно произошло. Со временем ты почувствуешь, что многие вещи тебе уже знакомы, многое известно. Я надеюсь, ты сможешь распорядиться этими знаниями верно».

– И при этом никто не знает, как же именно верно я должна поступить. – Я фыркнула и тут же ощутила укол стыда. – Прости, Коррин. Я слишком многого ждала от этой встречи, неоправданно много, и ты в этом не виноват.

Я услышала вздох. Тяжелый, с протяжным отзвуком в глубине. Вздох человека, который размышляет, стоит ли говорить что-то еще. И молчала, ожидая, пока он делал этот выбор, однако первые же его слова заставили меня буквально сжаться в комок от напряжения.

«Переход между мирами – сложное дело. Особенно в теле, которое этому миру не принадлежит. Это требует колоссальных сил и навыка даже от божества, которое хочет перейти из мира в мир. Помни, что Ато не берется ниоткуда и его нельзя выбросить в никуда. Это то, что ты будешь помнить». – Я слышу уверенный басовитый гул струны в подсознании, сопровождающий последнюю, сказанную на храмовом наречии фразу.

– Зачем?

«Потому что ты должна делать выбор, зная цену каждого решения, защитница. Я не знаю, все ли правильно я сделал, не могу знать, как поступишь ты и как дальше развернется рисунок судьбы, но… Что бы ты ни сделала, это приведет туда, куда должно. Пусть даже к уничтожению этого мира. Мой путь на этом заканчивается. Прощай…»

– Эва. Меня зовут Эва, – торопливо прервала я своего собеседника, почему-то чувствуя важность в том, чтобы он назвал меня по имени.

«Прощай, Эва. Отныне я – твое прошлое…» – Я почувствовала мягкую, усталую улыбку в голосе Коррина. Улыбку человека, который после долгого и тяжелого рабочего дня отправляется в долгожданный отпуск.

Призрачный облик поверх живой мумии чуть потускнел, я услышала тяжелый, жутковатый, сиплый вздох, и вокруг тела Коррина вдруг вспыхнули идущие от него линии Ато. Они устремились в его сторону, перетекали по его телу в каменное сердце, что начало пульсировать все чаще и чаще, пока его удары не слились в единый гул.

Сухой щелчок, и все вокруг вдруг замерло, погрузилось в темноту. Я осталась один на один со своим дыханием и тяжелыми мыслями.

Глава 15

О трудностях социального взаимодействия и важности весла

Некоторое время я просто сидела в темноте, прислушиваясь к собственному дыханию.

Коррин выражался не фигурально, когда назвал себя моим прошлым. Я слышала его в своей голове – едва уловимый шепот на храмовом наречии, еле ощутимые чужие воспоминания, подернутые дымкой. Неприятных ощущений я не испытывала, просто было странно от того, что я вдруг «вспомнила», как, поддерживая себя магией, вырубала в камне эту комнату…

Тряхнув головой и прогоняя унаследованные мною непрошеные воспоминания, я встала. Пронизывающие стены потоки Ато исчезли, как исчез и свет, который они давали, а символ на руке так и не вернул себе божественное сияние. Впрочем, последнее меня скорее радовало – очевидно, тюрьма Коррина, в которую он сам себя поместил, была все еще достаточным убежищем от нашей общей с ним покровительницы.

Обратный путь был чуть медленнее из-за темноты, но я не торопилась. Мне было о чем подумать. Например, о том, каково это – провести полторы с чем-то там тысячи лет в некоем странном подобии анабиоза, ожидая, пока кто-то явится в твою добровольную тюрьму и дарует тебе вечный покой. Или о том, где пролегает та тонкая грань между порядком, равенством и тиранией, сдобренной идеями собственного превосходства… И как далеко может завести любовь.

Я вдруг поняла, что еще за чувство каждый раз слышала в голове «своего прошлого» и оттого особенно искренне и совершенно по-женски посочувствовала Коррину.