Из тьмы

Приступ паники охватил её настолько внезапно, что женщина перестала себя контролировать. Она завела машину и выжала из двигателя максимум оборотов, едва переключившись на "Drive". "Форд" понёсся по лесу на безумной для подобной местности скорости, и лишь прямолинейное расположение деревьев спасало автомобиль от неминуемой аварии. Аманда держала руль одной рукой — покрытые кровью пальцы соскальзывали с пластмассы — толком не управляя стальным снарядом, подпрыгивающим на ухабах. Она почти не видела дорогу из-за слёз. Откровенно говоря, даже возможность столкновения со стволом не пугала её. Наоборот, это могло бы стать выходом, но женщина не желала убивать себя. Сейчас она хотела жить, как никогда прежде… потому что прекрасно понимала, что ей суждено умереть в ближайшем будущем. И отнюдь не простой смертью.

В груди зародился слабый зуд вокруг места "укуса". Это было неизбежно, и всё равно Аманду прошиб ледяной пот. Рука — это одно. Ее, в крайнем случае, можно ампутировать…

— Ну почему я не закрыла окно? Господи, за что мне это? Разве я виновата в смерти Джерри? Я всёго лишь хотела помочь Джону, искренне хотела. В чём же моя вина, скажи?

"Краун Виктория" чудом разминулась с очередным деревом и… со страшным треском влетела в нагромождение веток — настоящую стену из них. Протаранив этот бурелом, изрядно поцарапанный и помятый автомобиль, потерявший к тому же скорость, выскочил из внезапно закончившегося леса и покатился по пляжу. Женщина вывернула руль, поскольку впереди показался берег, на который накатывали слабые волны. "Форд" развернуло на неустойчивой поверхности, и он остановился, осыпаемый поднятым им самим песком.

Аманда заглушила двигатель и бросила пустой взгляд на море (или озеро). Сильно запыленное стекло плюс слёзная пелена перед глазами мешали увидеть что-то определённое.

Дрожа от сильного озноба (хотя в салоне было по-прежнему жарко), она закрыла все двери на замки, подняла злополучное стекло и, откинув спинку кресла, перебралась на заднее сиденье. Тихонько всхлипывая, Аманда съёжилась на жёстком диване и закрыла глаза, приготовившись никогда их больше не открывать.

* * *

Лес всегда действует успокаивающе на человека. Пение птиц, шелест листвы, запахи, преобладание приятного глазу зелёного цвета — всё это положительно сказывается на самочувствии, как физическом, так и психологическом. Собственно, именно поэтому Кейт и не пошла обратно на ферму. Однако едва она оказалась в полумраке чащобы, как поняла, что здесь всё иначе.

Лес был мёртв. Не раздавалось ни малейшего звука. Хотя листва на деревьях вроде бы указывала на присутствие жизни в недавнем времени, сейчас она была пожухлой и бурой, не имеющей ничего общего с золотистой красотой осени. И, в довершение, справа от железнодорожных путей, по которым шла девушка, застыла громада сгоревшего дотла тепловоза, сцепленного с разделившим его судьбу полувагоном. Литые буквы и цифры рядом с проёмом в борту локомотива не пострадали от огня (лишь закоптились), и Кейт прочитала: ТЭ2-088. Короткий состав, нашедший последнее пристанище среди остатков погибшей растительности, придавал картине ещё более угнетающий вид. Девушка даже оглянулась назад, но желание двигаться, искать (пускай и без особой надежды) выход из этого мира пересилило, и она побрела дальше.

Здесь рельсовый путь выглядел запущенней, чем на станции — он казался ещё более ржавым и позабытым. Кейт приходилось идти медленно, так как сухие ветки, пробивающиеся между полусгнившими шпалами, сильно затрудняли продвижение. Конечно, она могла бы сойти с насыпи, вот только находящийся по обе стороны бурелом выглядел крайне неприветливо. Поэтому она выбрала меньшее из зол.