Из Злодейки в Толстуху

Алукерий ходит по помещению, и свечи начинают коптить, пуская за ним чёрные нити дыма. Ира с интересом и стеснительностью наблюдает за ним. Такой эффектный и в то же время простой, такой необыкновенный, обаятельный и горячий.

– А загорелый какой… – она понимает, что сказала это вслух и прикрывает рот ладонью.

С головой что-то не то… И не мудрено. Вряд ли она так сразу начнёт связно мыслить с новеньким пыльным мозгом. Если он вообще есть в головах местных, мало ли, как всё устроено…

Губы Алукерия растягиваются в самодовольной улыбке.

Голосом его госпожи, да такие слова!

Он вытягивает вперёд руку, разглядывает свою кожу и утвердительно кивает.

– Так, что? – снова подходит и намеревается на этот раз полностью залезть в ванную. – Холодно тут. Единственный минус земли. Не то, что… там.

– Ты прям был в Аду? – она приподнимает брови, что в её прежнем облике делало её несчастной, а здесь… саркастически-недоумевающей, как будто перед приказом кого-нибудь казнить за что-нибудь тупое. – Я помню, что мне нужно было сделать одну работу сверхурочную, а хотелось очень либо отдохнуть, либо проду написать… Там глава должна была быть такая интересная! Но работа… В общем, я извилась вся и решила пол часа подремать. А в итоге, вот…

Он слушает внимательно, и медленно погружается в воду, пытаясь устроить свои ноги рядом с ней.

– Что есть прада? Прага? Как, говоришь? – щурится он.

– Прада – это такая дорогая фирма. Одежда там, сумочки… Фильм есть забавный. «Дьявол носит прада» называется… А Прага – это столица Чехии, но я там не была. Я даже в Сочи не была… А очень хотела на море… А ты почему спрашиваешь и… не так я демонов представляла. Ты скорее чёрт.

Она вжимается в стенку ванны.

– Сама ты чёрт! – обижается он и хлопает по воде, поднимая шквал брызг.

Вода из-за него становится горячее.

– У них, чертей то бишь, рыло тупое… И ты говоришь: про что-то там написать. Я и спрашиваю, что? И… что такое Сочи?

– Аа, – улыбается она будто боязно, – поняла. Продолжение в смысле. К роману. А Сочи – город, где море есть. Большая вода, – поясняет на всякий случай.

– Да понял я! Большая вода, – хмыкает он, – и здесь есть, ехать два дня всего. Но мы её не любим. А что за роман?

Ира вздыхает:

– Он выходит странным… Про девушку, которая попала в тело феи, советницы дракона. Темного Лорда. Красивого такого, бледного, с длинными тёмными волосами и глазами как лёд. Правда, им пока больше нравится оборотень, – она закатывает глаза. – И я хотела его убить как раз. Может, за это меня и наказали?

– Кто наказал? – уследить за её мыслью оказывается делом непростым, и Алукерий берёт мочалку… Откладывает её снова и принимается стаскивать с себя рубашку, чтобы после нормально помыться. – Ты, что же, писать умеешь? Кто позволил тебе учиться, ты из знатного рода?

Ира смеётся, будто, чтобы скрыть стеснение, щёки пылают.

– Аа… Ты так и собираешься тут сидеть? Я же королева, да? Можешь… – машет рукой, – ну, не раздеваться. И выйти? А у нас, – добавляет спешно, – все писать умеют, это обязательно. Я из будущего. Наверное, можно так сказать.

– Из какого ещё будущего? Такого не бывает, чтобы по времени смертные туда-сюда скакали! – он вешает рубашку на бортик, почему-то рядом с Ирой.

И от рубашки его исходит на удивление приятный аромат, который ей не знаком.

– Ты не королева, – начинает он намыливаться. Но к роли этой привыкай, правильно. Не могла бы ты… – Алукерий протягивает ей мочалку и поворачивается спиной.

– Аа, брат тоже просит, мужчины такие не самостоятельные…

Она засматривается на его спину, рука с мочалкой повисает в воздухе.

– Я так странно себя чувствую. Паника будто за пеленой, все чувства такие тусклые… Не понимаю, мне страшно.

– Так ты в теле моей госпожи, – отвечает он будто лениво. – Возможно ещё и сделка наша с ней отчасти на тебя распространяется. Ну, демонская сила, всё такое. Чувства людские приглушаются. Три давай! – прикрикивает Алукерий.

И в этот момент дверь распахивается. И Анд в мгновении ока оказывается рядом и вышвыривает Алукерия из ванной.

А на пороге застывает служанка и молодой раб с подносом в руках.

На подносе фрукты, кубки с выпивкой и сладости.

Ира притягивает к себе ноги ещё плотнее, теперь от смущения пылает всё лицо, взгляд задерживается на каплях воды, стекающих по загорелому торсу Алукерия.

– А, – тянет она, переводя блестящие глаза на Анда, – я запуталась, чья я жена?

– Моя! – вроде не кричит, а эхо вторит его голосу и язычки свечей начинают дрожать. – Это тело принадлежит мне.

Он смотрит на неё с некоторым недоумением, такая… слабая. И… смущённая?

Алукерий же, ловко выхватив свою рубашку, стоя к ним вполоборота, искоса бросает взгляд на полыхающие щёки Ирины и ухмыляется.

– Ну не милашка ли? – мурчит он, и спешит отпрянуть от обернувшегося к нему Анда.

Ира прячет лицо в коленях.

– Боже, боже…

И вдруг поднимает взгляд:

– Вы не хотите оставить меня в покое?

– В каком смысле? – теряется Анд.

Алукерий с трудом натягивает на себя рубашку, танцующей походкой подходит к рабу и забирает с подноса один из кубков.

– Я обнажена… Не видно? – глаза всё же становятся влажными.