Изба и хоромы

Однако же нам нужно вернуться в дворянскую усадьбу. Мы попытались дать схему очень богатого обширного дома. А для того, чтобы его построить, нужны были тысячи душ. Уже средней руки помещики, владельцы 150-300 душ таких возможностей не имели. В своем месте было помешено описание планировки дома отца поэта Афанасия Фета, «по стесненным денежным обстоятельствам», не имевшего возможности как нанять нормального учителя сыну, так и построить достаточно просторный дом для семейства и ютившегося во флигеле. Отец уже не раз цитировавшегося здесь Галахова вернулся после службы из города в деревню к родителям. «Мы поселились в небольшом флигеле, состоявшем всего из двух комнат, разделенных темными сенями. Одну комнату заняли отец с матерью, а другую я с теткой-девицей (родною сестрой матушки), няней и прочими домочадцами женского пола. По пословице «Люди в тесноте живут, но не в обиде», у меня даже не было кровати: я спал на полу, на мягком пуховике – перина то ж» (21, с. 22). П.И. Бартенев так описывает свой дом в уездном городе: «Дом в Липецке, построенный моим дедом... был довольно тесен, так что сестра Полина с мужем не имели особого помещения, и постели для них ежедневно готовили на полу в гостиной. Я спал на диванчике в маменькиной спальне очень близко от ее большой кровати с высокими пуховиками (в изголовье стояло судно и это не возбуждало ни малейшего ни в ком неудовольствия)». Между тем, Бартеневы не были бедны: «состояние наше было избыточное и без всяких долгов, напротив, с возможностью помогать соседям, а в городе бедным людям» (6, с. 50, 51). Наконец, вот подробное описание городского дома отнюдь не бедной помещицы, бабушки Я.П. Полонского. «Через деревянное крыльцо и небольшие, зимой холодные, а летом пыльные сени направо была дверь в переднюю... Из передней шла дверь в небольшую залу. В этой зале вся семья и мы по праздникам обедали и ужинали... Пол в этой зале был некрашеный; потолок обит холстом, выкрашенным в белую краску; посередине висела люстра из хрусталиков, а пыльная холстина местами отставала от потолка и казалась неплотно прибитым и выпятившимся книзу парусом. Стены были оклеены обоями, из-под которых, по местам, живописно выглядывали узоры старых обоев... Во время обеда и ужина за моим дядей и за каждой из моих теток стояло навытяжку по лакею с тарелкой, а вдоль стены с окном на двор от самого угла стояли кадки с целой рошей померанцев, лимонов и лавров... Эти деревья, перенесенные когда-то из старой, развалившейся оранжереи, мне потому памятны, что зимой по вечерам я за ними прятался, так что в зале, освешен-ной только одною масляною стенною лампой, меня не было видно.