Избавление от КГБ

Я дал соответствующие задания, а затем вынужден был отъехать. Вдруг в машине раздается звонок. Командующий Военно-воздушными силами Евгений Шапошников. «Вадим Викторович, — говорит, — не знаю, кому позвонить, с кем посоветоваться. Хочу принять решение о деполитизации и департизации Военно-воздушных сил страны. Коллегия тоже согласна с этим. Что думаете?» «Мне неудобно давать Вам какие-либо советы, — отвечаю Шапошникову, — но, думаю, Вы приняли правильное решение».

Только повернул в Кремль, снова звонок. На сей раз это был Президент. «Ты подготовил бумаги?» — спрашивает. Пришлось объяснить, что скоро я их ему представлю. В Кремле меня уже ждали офицеры из «Альфы». Мы вновь обсудили схему передачи этого спецподразделения в ведение президентской службы безопасности. Пока печатали необходимые документы, несколько раз звонили из приемной Горбачева, торопили, говорили, что Михаил Сергеевич давно меня ждет.

Во втором часу дня вхожу в приемную Президента СССР. Навстречу — Шапошников. Я еще не знал, что его только что назначили министром обороны.

За большим столом сидели президенты союзных республик, Горбачев — в председательском кресле, а рядом с ним, с левой стороны, место свободно. «Вадим Викторович, — произнес Президент, — вот мы тут все вместе решили предложить Вам возглавить Комитет государственной безопасности». Признаться, я воспринял это предложение спокойно. «Конечно, для меня это большая неожиданность, — сказал я президентам. — Только думаю, на такую должность подошла бы другая кандидатура». «Какая?» — спрашивает Горбачев. «Я бы предложил председателя Комитета по безопасности Верховного Совета СССР Юрия Рыжова», — отвечаю. «Юрий Рыжов — хорошая кандидатура, но он не найдет достаточной поддержки. Ведь важно, чтобы все мы его поддерживали». «А меня Вы все поддерживать будете?» — спрашиваю президентов. «Конечно, — отвечают, — будем поддерживать». «Только ведь вы направляете меня в такую организацию, — говорю, — которую, на мой взгляд, вообще надо расформировать». «Так вот мы Вам это и поручим», — отозвался Президент России Борис Ельцин и предложил включить это в Указ. Горбачев на решении о моем назначении от руки приписал второй пункт, в котором значилось, что я должен представить предложения по коренной реорганизации Комитета государственной безопасности.

В приемной меня встретил исполняющий обязанности Председателя Комитета, начальник Первого главного управления КГБ генерал Л. В. Шебаршин. «Сразу поедем?» — спрашивает. «Назначайте Коллегию на три часа дня, — отвечаю. — Я сам приеду».

2. КГБ

…если у вас гильотина на первом плане и с таким восторгом, то это единственно потому, что рубить головы всего легче, а иметь идею всего труднее!

Федор Достоевский

Организация, которую мне предстояло возглавить, чтобы разрушить, имела не только стойкую и заслуженную репутацию беспощадного карающего меча компартии, но и сама могла разрушить кого и что угодно. КГБ и его предшественники в лице ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД, НКГБ, МГБ составляли основу тоталитарного режима, без которой этот режим просто не мог существовать. Конечно, КГБ времен перестройки хотелось выглядеть более респектабельным, но длинный и тайный шлейф злодеяний и беззаконий мешал этому. До сих пор это было государство в государстве — хотя все более и более терявшее свое главное оружие, с помощью которого оно пыталось заставить людей верить в то, во что они не верили. Для многих старых номенклатурных кадровых комсомольских или партийных работников было пределом мечты попасть в КГБ. Но у меня никогда большим уважением эта организация не пользовалась. Хотя в молодости был знаком с «чекистами», которых не только уважал, но и любил. И люблю до сих пор, хотя их давно уже нет. Владислав Иванович Алешин и Виктор Иванович Попов были «чекистами» с человеческим лицом.

Ежемесячник «Совершенно секретно» в одном из своих номеров поместил па обложке фотографии председателей КГБ: Дзержинский, Менжинский, Ягода, Ежов, Берия, Меркулов, Абакумов, Серов, Шелепин, Семичастный, Андропов, Чебриков, Крючков. Я — четырнадцатый. И, честно говоря, участие в этом «вернисаже» я не считал и не считаю приятным. Вдохновляло только то, что я должен был стать последним в этой галерее портретов, которую открывал образ отца-основателя ВЧК «железного» Феликса Дзержинского, чей памятник еще высился перед всемирно известным зданием на Лубянке, когда я входил в него в новом качестве.