Избранник ворона

Уже стемнело, но тропка, по которой шел Нил, была видна хорошо – как ему объяснили, если идти по пей, никуда не сворачивая, упрешься в пологий песчаный берег Он миновал перелесок, край огорода, еще перелесок и очутился на широком лугу. Впереди, над озером, клубился туман, а справа, совсем рядом с тропинкой горел костер, и виднелись вокруг него черные человеческие фигуры Нил вжал голову в плечи и замедлил шаг Ему захотелось повернуть назад – встреча с местными, о чьих диких нравах особо предупреждали на собрании, да еще одному и почти ночью, в его планы не входила.

"Ладно же, – упрямо подумал он, – хватит труса праздновать! Сберкнижку завести испугался, теперь вот аборигенов испугался! Назло вот пойду!"

Он решительно двинулся к озеру, но через десяток шагов горько об этом пожалел: от костра донесся грубый, нетрезвый голос:

– А ну, кто там шляется? Тебе говорю! Стой, а то хуже будет!

Нил развернулся, изготовившись бежать, но тут его с ног до головы залило светом мощного армейского фонарика.

– Стой, студень вшивый! – крикнул тот же голос, но тут же вмешался второй голос, знакомый и в данную минуту несказанно родной:

– Коль, погоди, не ори, это вроде свой... Баренцев, ты? Подай голос!

– Витя! Витя! Я это, я! – прокричал Нил, сбившись под конец на фальцет.

– Так иди сюда! – отозвался Васютинский. – Не бойся, ребята хорошие, старые мои кореша.

– Я и не боюсь! – мгновенно осмелев, заявил Нил и двинулся к костру, одна из фигур поднялась ему навстречу.

– Мужики, рекомендую, Нил Баренцев, главный, можно сказать, друган в нынешней моей жизни, – Васютинский качнулся к Нилу, неожиданно крепко сжал его в объятиях, увесисто хлопнул по спине и запечатлел на щеке пьяный мокрый поцелуй. – А это вот, знакомься, Женя, Вася, Коля.

Парень с гармошкой на коленях слегка кивнул. Двое других даже не пошелохнулись.

– Садись, в ногах правды нет, – сказал гармонист, и Нил послушно сел на край длинного бревна, рядом с Васютинским.

Воцарилось долгое, тягостное молчание.

– А что, малой, винца нашего не хлебнешь? – неожиданно спросил самый крупный из мужиков.

По грубому голосу Нил узнал того, кто первым окликнул его и так напугал.

– Хлебнет, Коля, обязательно хлебнет, – подхватил Васютинский, не давая Нилу и рта раскрыть. – Я ж говорю, парень свой в доску. Я ему даже трубочку свою уступил...

Коля наклонил туловище, и Нил заметил в ногах у него два ведра. Коля зачерпнул из обеих и с едкой улыбкой протянул Нилу две кружки. Нил взял их, поднес одну из них ко рту.

– Да не с этой начинай, – сказал Коля. – Это вода, для запивки.

Нил приблизил к себе вторую кружку, нюхнул и страшно скривился.

– Это что? – спросил он, чувствуя, как побелели губы.

– Ты не нюхай, ты пей давай, не в театр пришел! – прикрикнул грубый Коля. – Аль кишка тонка?

– Диколон это тройной, – подхихикивая, пояснил мужичок, сидящий между гармонистом и Колей.

– Давай, Баренцев, нос зажмурь и залпани. И сразу водички, – горячо зашептал Васютинский. – Не посрами честь Альмы, нашей матери.

Нил зажмурился, в два стремительных героических выхлеба осушил кружку и жадно пригасил водой вспыхнувшее в горле и пищеводе едкое пламя.

– Для городского сойдет, – похвалил Коля, отобрал у Нила кружки и тут же зачерпнул ими из ведер. – Пока никто не желает? – спросил он и, не дождавшись ответа, мгновенно влил в себя обе кружки.

– А не в очередь? – встрепенулся мужичок, говоривший про "диколон".

– Кто не в очередь? – грозно надвинулся на него Коля. – Ты на кого тут, тварь, тявкать удумал?! – Да ладно вам, – примирительно сказал гармонист. – Добра много, на всех хватит.

– Именно! – подхватил Васютинский. – Давай-ка, Жека, изобрази нам что-нибудь этакое. А ты, Коля, черпани и мне, а то в горле пересохло...

Жека приладил на плечо ремень и с громким "Е-ех!" растянул меха:

Ox, изменит мне Матрешка,Раскрасавица душа!Только ты, моя гармошка

Нежным звоном хороша!– Ты прощай, моя родная, -

визгливо подхватил мелкий мужичонка:

Уезжаю в АзиюМожет быть, в последний разНа тебя залазию!– Люди пудики срывают,Нам полпуда бы украсть.Люди цепочки ломают,Нам в готову бы попасть! -

монотонно прохрипел Коля вслед за ним. Настал черед Васютинского:

– Что за юбочка из ситца,А под юбочкой – ларек.Разрешите попроситьсяНа усиленный паек!

Все это время Нил, понимая, что и здесь придется поддерживать честь родной "альма-матери", лихорадочно вспоминал хоть одну пикантную частушечку, но вспоминалась только какая-то детсадовская фигня. Валентине Терешковой за полет космический... И только когда Васютинский ткнул его в бок локтем, само собой вспомнилось:

Мы с приятелем вдвоемРаботали на дизеле.Я ушел, и он ушел,А ночью дизель с…