Избранное

Кто-то реже, кто-то чаще,

В волчьи логова, в медвежие берлоги.

Стоят,

Как усталые боксеры,

Вековые гренадеры,

В два обхвата, в три обхвата и поболе.

И я

Воздух ем, жую, глотаю,

Да я только здесь бываю —

За решеткой из деревьев — но на воле.

[1976]

* * *

Я дышал синевой,

Белый пар выдыхал,

Он летел, становясь облаками.

Снег скрипел подо мной,

Поскрипев — затихал,

А сугробы прилечь завлекали.

И звенела тоска, что в безрадостной песне поётся,

Как ямщик замерзал в той глухой незнакомой степи.

Усыпив, ямщика заморозило жёлтое солнце,

И никто не сказал — шевелись, подымайся, не спи.

Всё стоит на Руси До макушек в снегу —

Полз, катился, чтоб не провалиться.

Сохрани и спаси!

Дай веселья в пургу!

Дай не лечь, не уснуть, не забыться!

Тот ямщик-чудодей бросил кнут и — куда ему деться —

Помянул он Христа, ошалев от заснеженных вёрст.

Он, хлеща лошадей, мог бы этим немного согреться,

Ну, а он в доброте их жалел, и не бил, и замерз.

Отраженье своё Увидал в полынье,

И взяла меня оторопь: впору б Оборвать житиё —

Я по грудь во вранье!

Выпить штоф напоследок — ив прорубь.

Хоть душа пропита — ей там, голой, не выдержать стужу.

В прорубь надо да в омут, но — сам, а не руки сложа.

Пар валит изо рта — эх, душа моя рвётся наружу!

Выйдет вся — схороните, зарежусь — снимите с ножа.

Снег кружит над землёй,

Над страною моей,

Мягко стелет, в запой зазывает…

Ах, ямщик удалой

Пьёт и хлещет коней!

А не пьяный ямщик замерзает.

[1973–1976]

НИТЬ АРИАДНЫ

Миф этот в детстве каждый прочел,

Черт побери!

Парень один к счастью прошел

Сквозь лабиринт.

Кто-то хотел парня убить —

Видно, со зла,

Но царская дочь путеводную нить

Парню дала.

С древним сюжетом знаком не один ты.

В городе этом — сплошь лабиринты.

Трудно дышать, не отыскать

Воздух и свет.

И у меня дело неладно —

Я потерял нить Ариадны.

Словно в час пик, всюду — тупик,

Выхода нет.

Древний герой ниточку ту

Крепко держал.

И слепоту, и немоту —

Все испытал.

И духоту, и черноту

Жадно глотал.

Долго руками одну пустоту

Парень хватал.

Сколько их бьется, людей одиноких,

В душных колодцах улиц глубоких!

Я тороплюсь, в горло вцеплюсь —

Только в ответ

Слышится смех — Зря вы спешите —

Поздно! У всех порваны нити! —

Хаос, возня — и у меня

Выхода нет!

Злобный король в этой стране

Повелевал,

Бык Минотавр ждал в тишине

И убивал

Лишь одному это дано —

Смерть миновать.

Только одно, только одно —

Нить не порвать!

Кончилось лето, зима на подходе.

Люди одеты не по погоде —

Видно, подолгу ищут без толку

Слабый просвет.

Холодно, пусть, — все заберите.

Я задохнусь — здесь, в лабиринте.

Наверняка из тупика

Выхода нет!

Древним затея их удалась.

Вот так дела!

Нитка любви не порвалась,

Не подвела.

Выход один, именно там

Хрупкий ледок.

Легок герой, а Минотавр

С голоду сдох.

Здесь, в лабиринте, мечутся люди.

Вместе в орбите — жертвы и судьи.

Здесь, в темноте, эти и те

Чествуют ночь.

Глотки их лают, потные в месиве…

Я не желаю с этими вместе!

Кто меня ждет — знаю, придет,

Выведет прочь!

Будет, что выйдет, только пришла бы!

Может, увидит — нитка ослабла.

Да, так и есть, ты уже здесь —

Будет и свет!

Пальцы сцепились до миллиметра,

Все, — мы уходим к свету и ветру,

Прямо сквозь тьму, где одному

Выхода нет!

[1976]

* * *

Часов, минут, секунд — нули.

Сердца с часами сверьте.

Объявлен праздник всей Земли —

«День без единой смерти».

Вход в рай забили впопыхах,

Ворота ада на засове.

Всё согласовано в верхах

Без оговорок и условий.

Постановление не врёт:

Никто при родах не умрёт,

И от болезней в собственной постели,

И самый старый в мире тип

Задержит свой предсмертный хрип

И до утра дотянет еле-еле.

И если где резня теперь —

Ножи держать тупыми!

А если бой — то без потерь,

Расстрел — так холостыми.

Нельзя и с именем Его

Свинцу отвешивать поклонов,—

Не будет смерти одного

Во имя жизни миллионов.

Конкретно, просто, делово:

Во имя чёрта самого

Никто нигде не обнажит кинжалов,

Никто навеки не уснёт

И не взойдёт на эшафот

За торжество добра и идеалов.

Забудьте мстить и ревновать!

Убийцы — пыл умерьте!

Бить можно, но не убивать,

Душить, но не до смерти.

Эй! Не вставайте на карниз

И свет не заслоняйте,

Забудьте прыгать сверху вниз,

Вот снизу вверх — валяйте!

Слюнтяи, висельники, тли,

Мы всех вас вынем из петли,

Ещё дышащих, тёпленьких, в исподнем!

Под топорами палачей

Не упадёт главы ничьей,—

Приёма нынче нет в раю господнем.

И запылает сто костров —

Не жечь, а греть нам спины,

И будет много катастроф,

А жертвы — ни единой.

И, отвалившись от стола,

Никто не лопнет от обжорства,

От выстрелов из-за угла

Мы будем падать из притворства.

На целый день отступит мрак,

На целый день задержат рак,

На целый день случайности отменят,

А коль за кем недоглядят —

Есть спецотряд из тех ребят,

Что мертвецов растеребят,

Натрут, взъерошат, взъерепенят.

Смерть погрузили в забытьё —

Икрою взятку дали,

И напоили вдрызг её,

И косу отобрали.

В уютном боксе, в тишине

Лежит на хуторе Бутырском,

И видит пакости во сне,

И стонет храпом богатырским.

Ничто не в силах помешать

Нам жить, смеяться и дышать.

Мы ждём событья в сладостной истоме.

Для тёмных личностей — в Столбах

Полно смирительных рубах —

Пусть встретят праздник в сумасшедшем доме.

И пробил час, и день возник

Как взрыв, как ослепленье.

И тут и там взвивался крик —