Избранное

Профессор Уильям Росс ЭшбиСчитает мозг негибкой системой.Профессор, наверное, прав.Ведь если бы мозг был гибкой системой,Конечно, он давно бы прогнулся,Он бы прогнулся, как лист жести,—От городского гула, от скоростей,От крика динамиков, от новостей,От телевидения, от похорон,От артиллерии, от прений сторон,От угроз, от ложных учений,Детективных историй, разоблачений,Прогресса наук, семейных дрязг,Отсутствия денег, актерских масок,Понятия о бесконечности, успеха поэзии,Законодательства, профессии,Нового в медицине, неразделенной любви,

Несовершенства.Но мозг не гибок. И оттогоСтоит, как телеграфный столб,И только гудит под страшным напором,И все-таки остается прямым.Мне хочется верить профессору ЭшбиИ не хочется верить писателю Кафке.Пожалуйста, выберите время,Выключите радио, отоспитесьИ почувствуете в себе наличие мозга,Этой мощной и негибкой системы.

«Химера самосохраненья!..»

Химера самосохраненья!О, разве можно сохранитьНевыветренными каменьяИ незапутанною нить!Но ежели по чьей-то воле

Убережешься ты одинОт ярости и алкоголя,Рождающих холестерин;От совести, от никотина,От каверзы и от ружья,—Ведь все равно невозвратимаНезамутненность бытия.Но есть возвышенная старость,Что грозно вызревает в нас,И всю накопленную яростьПриберегает про запас,Что ждет назначенного срокаИ вдруг отбрасывает щит.И тычет в нас перстом пророка,И хриплым голосом кричит.

Читая фантаста

С. Л.

Что, если море — мыслящее существо,А волны — это мысли моря,И зыбкое зеленое стеклоПодвижная пронизывает воля?Тогда мне страшен мудрый океанИ буйное его воображенье.И что такое лютня, и кимвал,И стон, и необузданное пенье?Как страшно быть смятением земли,Быть мозгом всеобъемлющим и диким,Топить в себе мечты и корабли —Быть океаном — Тихим и Великим!

Зрелость

Приобретают остроту,Как набирают высоту,Дичают, матереют,И где-то возле сорока

Вдруг прорывается строка,И мысль становится легка.А слово не стареет.И поздней славы шепотокНемного льстив, слегка жесток,И, словно птичий коготок,Царапает, не раня,Осенней солнечной строкойПриходит зрелость и покой,Рассудка не туманя.И платят позднею ценой:«Ах, у него и чуб ржаной!Ах, он и сам совсем иной,Чем мы предполагали!»Спасибо тем, кто нам мешал!И счастье тем, кто сам решал,—Кому не помогали!

Колыбельная вполголоса