Избранное

В тумане старые дворцыХирели,Красногвардейские кострыГорели.Он вновь увидел на мостуИ ангела, и высоту.Он вновь услышал чистотуСвирели.Не музыка военных флейт,Не звездный отблеск эполет,Не павший ангел, в кабаретВлетевший — сбросить перья…Он видел ангела, звезду,Он слышал флейту, и на льдуНевы он видел полыньюРождественской купелью.

Да, странным было для негоТо ледяное рождество,Когда солдатские кострыВсю ночь во тьме не гасли.Он не хотел ни слов, ни встреч,Немела речь,Не грела печь,Студеный ветер продувалЕвангельские ясли.Волхвы, забившись в закутки,Сидели, кутаясь в платки,—Пережидали хаос.И взглядывали из-за штор,Как полыхал ночной костер,Как пламя колыхалось.«Волхвы! Я понимаю вас,Как трудно в этот грозный час

Хранить свои богатства,Когда веселый бунтовщикК вам в двери всовывает штыкВо имя власти и земли,Республики и братства.Дары искусства и наук,Сибирских руд, сердечных мук,Ума и совести недуг —Вы этим всем владели.Но это все не навсегда.Есть только ангел и звезда,Пустые ясли и напевТой, ледяной свирели».Да, странным было для негоТо ледяное рождествоСемнадцатого года.

Он шел и что-то вспоминал,А ветер на мосту стенал,И ангел в небе распевал:«Да здравствует свобода!»На мосте грелись мужики,Веселые бунтовщики.Их тени были велики.И уходили патрулиВершить большое дело.Звезда сияла. И во мглеВдали тревогу пел сигнал.А рядом «Интернационал»Свирель тревожно пела.Шагал патруль. Вот так же шлиВ ту ночь седые пастухиЗа ангелом и за звездой,Твердя чужое имя.

Да, странным было для негоТо ледяное рождество,Когда солому ветер гребНад яслями пустыми.Полз броневик. Потом солдатУгрюмо спрашивал мандат.Куда-то прошагал отряд.В котле еда дымилась.На город с юга шла метель.Замолкли ангел и свирель.Снег запорошивал купель.И все в снегу затмилось…

Смерть поэта

Что ж ты заводишь

Песню военну,

Флейте подобно,

Милый снегирь?

Державин