Избранное

За парком море бледною водойНа гладкий пляж беззвучно набегает.И вечер обок с набожной звездойУдобно облака располагает.Напротив запада в домах — латунь,А иногда мерцанье белой ртути.Везде стригут, как рекрута, июнь.Цветут сирени грозовые тучи.И эпигоны соловья — дроздыСтараются, лютуют в три колена.А сам он ждет, когда замрут садыИ для него освободится сцена.Пускай уйдут! Тогда раздастся взрывКристаллов в пересыщенном растворе.И страсть, и клокотанье, и разлив,

И в воздухе явленье сжатой воли.Откуда это в жалком существе,В убогой горстке встрепанного пуха,Укрытого в спасительной листве,—Подобное осуществленье духа?И вот теперь — бери его врасплох,Когда, забывшись на вершине пенья,Оледенел, закрыл глаза, оглохИ не годится для самоспасенья.Нет благозвучья, нету красотыВ том щелканье, в тугих засосах свиста,Но откровенья тайные пластыИ глубина великого артиста.Не верю, что природа так проста,Чтоб только данью вечной несвободы

Был этот полунощный взрыв кустаИ перепады бессловесной оды.И почему вдруг сердце защемит!И свист пространства коротковолновыйНе зря нас будоражит и томит,Как в семь колен мечта о жизни новой.

Эстимаа

Здесь к городам веселой трезвой ГанзыПриближен был высокий город Псков,А племена, неведомы и разны,Таились где-то в глубине лесов.И там они хранили темный норовСреди болотниц, лешаков и ведьм —Неведомо когда степных угоровДо моря дотянувшаяся ветвь.

А сколько их — неведомо. И датыТемны. Повсюду тьма, и тишь, и тьма.Датчане, шведы, немцы, руссы, латыСбивали их, как масло, в Эстимаа.Они в глуши хранили свой обычайИ свой язык, как драгоценный клад,В котором длинных гласных щебет птичий,Согласных — твердость камня и раскат.Когда же сосчитали их, то горсткаИх оказалась. Но не от числаВ них проявлялось чертово упорствоБез различения добра и зла.Пусть их теплом не баловало солнце,Пусть ветер дул из-за прибрежных дюн.Но сотворили родину эстонцы

Круглее и прочнее, чем валун.

«Я люблю ощущенье ушедших годов…»

Я люблю ощущенье ушедших годовИ забытых ладоней тепло.Я снимаю со времени тайный покров,Убеждаясь: оно утекло.Но зачем этот сад накануне зимы,Этот город туманный зачемИ зачем же тогда в этом городе мы,Сочинители странных поэм?А великое слово «зачем» — как пароль,Произнесенный в долгих ночах.И безумствую я, как влюбленный король,По бессоннице и при свечах.

«И снова все светло и бренно…»