Читаем Избранное полностью

— Что вы делаете? — снова прозвучал ее голос, но на этот раз повелительно, так, как звучал каждый день в коридорах клиники, в комнате дежурных, в канцелярии, на кухне, так, как никогда не звучал, когда она обращалась к нему.

Он остановился и еще ниже склонил голову. Надрез был сделан неправильно. Кровь запенилась в брюшной полости.

Доктор растерялся, ему показалось, что он куда-то проваливается, но тут же он взял себя в руки, зажал сосуды и довел операцию до конца. Холодный пот покрывал его с головы до ног.

Больную положили на носилки и унесли в палату. Состояние ее было более угрожающим, чем до операции. Ребенку делали искусственное дыхание в углу операционного зала.

Спотыкаясь, словно слепой, доктор добрел до кабинета. За ним последовала Анна Вебер.

— Что делать? — прошептал он, будто во сне.

— Переливание крови, — коротко ответила она.

— Совершенно верно.

Казалось, он все забыл. Она вышла на цыпочках из кабинета, отдала необходимые распоряжения, отослала домой родственников пациентки, уверив их, что все идет хорошо, избавляя доктора от встречи с ними, и потом также на цыпочках вернулась в кабинет.

Она укрыла сгорбившегося Эгона шалью, растерла ему похолодевшие руки, дала выпить валерианки, легко и быстро помассировала виски, и все это молча, ни о чем не спрашивая. Каждые четверть часа она сообщала ему о состоянии больной.

Через час доктор встал, прямой, суровый и, кажется, успокоенный, и сам отправился к постели пациентки. С присущей ему уверенностью, четким и ясным голосом, известным по всему городу, он спрашивал инструменты, отдавал приказания и делал то, что было в его силах, что подсказывала интуиция дерзкому врачу, вступившему в борьбу со смертью. И время от времени он поднимал голову, и его синие глаза погружались в глаза Анны, словно черпая в них новые силы.

Ни один пациент не умер под скальпелем Эгона Таубера. Но это могло произойти сегодня, если бы не Анна Вебер.

К утру у больной восстановился пульс. Синие, похолодевшие ноги стали согреваться. Сердце билось почти равномерно.

Таубер сделал еще одно переливание крови, взглянул на красного сморщенного ребенка, который слабо пищал в своей кроватке, и вышел из палаты. Анна Вебер шла следом. Они оба вошли в кабинет, непотушенная лампа казалась бледной по сравнению с голубым утренним светом. Доктор подошел к окну и погладил Анну по плечам. Он ощутил ее тепло, ее силу, силу безответной лошади, которая без устали тащит воз. Они молча глядели, как постепенно редеет в саду туман и вырисовываются черные башни замка.

Спустя некоторое время Анна тихо спросила:

— Я должна подыскивать себе другую работу, не так ли?

— Ты? Никогда! — так же тихо ответил Эгон. Решение было принято.

* * *

Один только раз Минна открыто высказалась вслух об Анне Вебер. После многих недель вздохов, дутья, молчания, брюзжания и намеков, как-то вечером она спросила мужа:

— Эта Анна Вебер, эта нескладная лошадь, влюблена в тебя?

Доктор сурово посмотрел на нее.

— Она меня уважает и очень многое делает для клиники.

Минна горько усмехнулась:

— А ты, ты тоже ее уважаешь?

— Несомненно.

— Люди говорят, что между вами…

Но она не успела закончить фразу. Ее муж выпрямился во весь рост — черная, угрожающая фигура. Никогда он не казался ей таким высоким.

— Минна, никогда, слышишь, никогда в жизни не повторяй того, что говорят люди. Анна Вебер — изумительная женщина, прекрасный администратор, она достойна и твоего уважения, и уважения всего города. Без нее наша клиника пошла бы прахом. Мы с ней сработались, и я не хочу слышать о нашем сотрудничестве ни одного дурного слова. Люди злословят, потому что наши дела идут хорошо, а хорошо они идут благодаря ей. Ты поняла?

Он не сказал ни одного грубого слова, но каждая его фраза дубиной опускалась на голову Минны. Он давно ждал этого разговора, он был готов к нему, он все решил в ту ночь, когда делал операцию.

Минна ему поверила, но потом ее снова одолели сомнения. Даже если Анна и не любовница ее мужа, то все равно Эгон лучше понимает Анну Вебер, чем ее, Минну, а этого она не могла перенести. Почему ее мужу лучше в клинике, а не дома? У нее, у Минны, ничего, кроме этого дома, нет, нет ничего, кроме обедов, ужинов, кофе со сливками, кладовки, ящика с деньгами в шкафу и шкатулки с драгоценностями в сундуке. Пусть и он ограничивает себя этими домашними радостями, а работая в клинике, как и подобает серьезному мужчине, сознающему свой долг, будет суровым, сухим и холодным. В городе продолжали сплетничать, и, хотя сплетни не подтверждались, люди все равно считали их за истину. И Минна кипела от возмущения.

Доктор Таубер стал еще внимательнее к жене. Так он успокаивал свою совесть. Он стал чаще покупать ей дорогие шелковые и шерстяные материи, стал регулярно по воскресеньям наносить визиты знакомым, шествуя по городу под руку с Минной, повез ее летом на воды в Геркуланы, чтобы подлечить ее больные ноги, хотел даже завести экипаж, однако Минна решительно отказалась. Не хватало еще кормить двух лошадей и кучера! Жизнь и так достаточно дорога.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адриан Моул и оружие массового поражения
Адриан Моул и оружие массового поражения

Адриан Моул возвращается! Фаны знаменитого недотепы по всему миру ликуют – Сью Таунсенд решилась-таки написать еще одну книгу "Дневников Адриана Моула".Адриану уже 34, он вполне взрослый и солидный человек, отец двух детей и владелец пентхауса в модном районе на берегу канала. Но жизнь его по-прежнему полна невыносимых мук. Новенький пентхаус не радует, поскольку в карманах Адриана зияет огромная брешь, пробитая кредитом. За дверью квартиры подкарауливает семейство лебедей с явным намерением откусить Адриану руку. А по городу рыскает кошмарное создание по имени Маргаритка с одной-единственной целью – надеть на палец Адриана обручальное кольцо. Не радует Адриана и общественная жизнь. Его кумир Тони Блэр на пару с приятелем Бушем развязал войну в Ираке, а Адриан так хотел понежиться на ласковом ближневосточном солнышке. Адриан и в новой книге – все тот же романтик, тоскующий по лучшему, совершенному миру, а Сью Таунсенд остается самым душевным и ироничным писателем в современной английской литературе. Можно с абсолютной уверенностью говорить, что Адриан Моул – самый успешный комический герой последней четверти века, и что самое поразительное – свой пьедестал он не собирается никому уступать.

Сьюзан Таунсенд , Сью Таунсенд

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее / Современная проза
Ход королевы
Ход королевы

Бет Хармон – тихая, угрюмая и, на первый взгляд, ничем не примечательная восьмилетняя девочка, которую отправляют в приют после гибели матери. Она лишена любви и эмоциональной поддержки. Ее круг общения – еще одна сирота и сторож, который учит Бет играть в шахматы, которые постепенно становятся для нее смыслом жизни. По мере взросления юный гений начинает злоупотреблять транквилизаторами и алкоголем, сбегая тем самым от реальности. Лишь во время игры в шахматы ее мысли проясняются, и она может возвращать себе контроль. Уже в шестнадцать лет Бет становится участником Открытого чемпионата США по шахматам. Но параллельно ее стремлению отточить свои навыки на профессиональном уровне, ставки возрастают, ее изоляция обретает пугающий масштаб, а желание сбежать от реальности становится соблазнительнее. И наступает момент, когда ей предстоит сразиться с лучшим игроком мира. Сможет ли она победить или станет жертвой своих пристрастий, как это уже случалось в прошлом?

Уолтер Стоун Тевис

Современная русская и зарубежная проза
Обитель
Обитель

Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень. Молодой человек двадцати семи лет от роду, оказавшийся в лагере. Величественная природа — и клубок человеческих судеб, где невозможно отличить палачей от жертв. Трагическая история одной любви — и история всей страны с ее болью, кровью, ненавистью, отраженная в Соловецком острове, как в зеркале.

Захар Прилепин

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Роман / Современная проза