Избранное

По ночам ему снилось, что он оперирует, что в «его» клинике кипит работа, что очень много хлопот, что больных некуда помещать, что он получает огромные суммы денег, которые спокойно передает ему Анна Вебер, а Минна дрожащими руками прячет в шкаф, что он быстро перебирает новые блестящие инструменты. Потом он просыпался и, мрачный, подавленный, уходил на целый день в сад, блуждал по аллеям, волнуемый какими-то мыслями, на которые отвечал сам себе:

— Ах! Нет! Никогда!

Вскоре Анна Вебер нашла себе работу: она поступила экономкой в школу. Теперь она возвращалась поздно, уже в сумерках, и Минна, заметив уловки своего мужа, с шести часов начинала суетиться возле дома, словно у нее были какие-то дела, а в восемь принималась кричать, поднимаясь на крыльцо:

— Эгон, ужинать! Эгон, уже восемь часов!

Она не ленилась и двадцать раз выйти на порог, чтобы позвать его все тем же тусклым, тихим, глухим голосом. В конце концов доктор, грустный, молчаливый и продрогший, входил в дом.

Такое положение не могло долго продолжаться. Таубер нашел выход. Отдельные дома, где жили малочисленные семейства, передавали семействам многодетным или учреждениям, нуждавшимся в более просторном помещении. Бывших жильцов переселяли в меньшие дома или оставляли им полквартиры. Таубер начал исподволь готовить к этому свою жену.

— Вот увидишь, нам придется покинуть дом. По их мнению, он слишком велик для двоих. Кто знает, в какую даль нам придется перебираться.

— Это из нашего дома? — спросила разъяренная Минна.

— Да, да! Вот увидишь. Надо бы принять меры.

— Какие?

— Мы поселимся в верхнем этаже, а на первый пустим жильцов.

— В наш дом пустить чужих людей?

— Если не хочешь, то они поселят сами.

— А кого ты хочешь поселить?

— Не знаю.

После бесконечного повторения этого разговора, который всегда заводил Эгон, ему вдруг пришла блестящая мысль:

— Госпожу Вебер.

Минна на минуту застыла, открыв рот от удивления и возмущения.

— Кого?

— Госпожу Вебер! — спокойно ответил муж: он уже был готов отразить атаку.

— Эту… эту мужичку? Эту кобылу? Твою приятельницу?

— Хорошо. Если ты не хочешь принять достойного, аккуратного, порядочного и воспитанного человека (Эгон подчеркивал каждое слово), тогда мы подождем, когда нам поселят семью, где будут дети, которые поднимут невероятный шум и все переломают. Пусть живет семья, с которой ты будешь ссориться каждый день, которая будет ходить на кухню во время твоего отсутствия, воровать из кладовки продукты и не платить за квартиру. А то и вовсе отберут дом и переселят нас куда-нибудь на окраину! Хорошо, подождем!

Минну поразила картина, нарисованная мужем. Хотя она и протестовала, но постепенно стала свыкаться с его предложением. Да, он, конечно, прав, госпожа Вебер платит за квартиру вовремя, гости у нее бывают редко, она чистоплотна и одинока. От целого семейства только и жди, что беспорядка и грязи. Кроме того, она целый день на работе, ей некогда будет долго разговаривать с Эгоном, который к вечеру устает и рано ложится спать. Быть может, она будет делать и кое-какие закупки, ведь теперь у них не стало кухарки, а у нее, Минны, так болят ноги.

Наконец Минна заявила, что она решилась, но хочет обсудить этот вопрос с самой Анной Вебер и поставить ей некоторые условия.

Анна Вебер была уже в курсе дела. Когда Минна Таубер второй раз в жизни вошла в желтый домик в глубине сада, уже без шляпы, но с тем же воинственным и надменным видом, Анна торжественно приняла ее, детально обсудила с ней этот важный вопрос, делая вид, что не совсем согласна с ее условиями, на самом же деле соглашаясь со всем, на чем особенно настаивала Минна.

Семья Таубер перенесла мебель из столовой в холл второго этажа, ликвидировала врачебный кабинет, продав все оборудование, и соединила гостиную с рабочей комнатой. Самой сложной проблемой оказалась кухня, Минна хотела содрать со стен кафельные плитки и облицевать ими кладовую на втором этаже, намереваясь устроить в ней вторую кухню. Она настаивала на своем до тех пор, пока приглашенный для этого рабочий не сказал ей, что по меньшей мере половина плиток будет разбита; тогда она удовольствовалась тем, что сняла со стен полочки. Анна Вебер должна была понести самые большие расходы в своей жизни: купить другие полочки и установить под лестницей цинковую ванну.

Однако все шло не так, как предполагала Минна. Эгон на ее зов не являлся из сада, а когда возвращался домой, подолгу задерживался на первом этаже. Голос его жены методично, как бой часов, звучал на лестнице:

— Эгон, ужинать! Эгон, уже восемь! Эгон, уже четверть девятого!

Но Эгон не отвечал и не торопился подняться наверх. Потом он наконец одолевал лестницу своими отяжелевшими ногами и терпеливо сносил бесконечные попреки Минны.

Анна снизу слышала ее непрерывное ворчанье и изредка голос доктора, звучавший громко и гневно:

— Хватит, Минна, довольно!

После этого наступало молчание.