Избранное

Кому предам прозренья этой книги?Мой век среди растущих водЗемли уж близкой не увидит,Масличной ветви не поймет.Ревнивое встает над миром утро.И эти годы не разноязычий сечь,Но только труд кровавой повитухи,Пришедшей, чтоб дитя от матери отсечь.Да будет так! От этих дней безлюбыхКидаю я в века певучий мост.Концом другим он обопрется о винты и кубыОчеловеченных машин и звезд.Как полдень золотого века будет светел!Как небо воссинеет после злой грозы!И претворятся соки варварской лозыВ прозрачное вино тысячелетий.

И некий человек в тени книгохранилищПрочтет мои стихи, как их читали встарь,Услышит едкий запах седины и пыли,Заглянет, может быть, в словарь.Средь мишуры былой и слов убогих,Средь летописи давних смутУвидит человека, умирающего на пороге,С лицом, повернутым к нему.

Январь или февраль 1921

Москва

107. «Скрипки, сливки, книжки, дни, недели…»

Скрипки, сливки, книжки, дни, недели.Напишу еще стишок — зачем?Что это — тяжелое похмельеИли непроветренный Эдем?У Вердена лимонад в киосках.Выше — тщательная синева.

Остается, прохладившись просто,Говорить хорошие слова.Время креповую сажу счистит —Ведь ему к тому не привыкать.Пусть займется остальным статистик,А поэту должно воспевать.Да, моя страна не знала меры,Скарб столетий на костер снесла.И обугленные нововерыНе дают уюта иль тепла.Да, конечно, радиатор лучше!Что же, Эренбург, попав в Париж,Это щедрое благополучьеВ холеные оды претвори.Но язык России дик и скорбен,И не русский станет славить днесь

Победителя, что мчится в «форде»Привкус смерти трюфелем заесть.Впрочем, всё это различье вкусов,И невежливо его просить,Выпив чай, к тому ж еще вприкуску,На костре себя слегка спалить.

Июль 1921

108. «Я не трубач — труба. Дуй, Время!..»

Я не трубач — труба. Дуй, Время!Дано им верить, мне звенеть.Услышат все, но кто оценит,Что плакать может даже медь?Он в серый день припал и дунул,И я безудержно завыл,Простой закат назвал кануномИ скуку мукой подменил.Старались все себя превысить —

О ком звенела медь? О чем?Так припадали губы тысяч,Но Время было трубачом.Не я, рукой сухой и твердойПеревернув тяжелый лист,На смотр веков построил ордыСлепых тесальщиков земли.Я не сказал, но лишь ответил,Затем что он уста рассек,Затем что я не властный ветер,Но только бедный человек.И кто поймет, что в сплаве медномТрепещет вкрапленная плоть,Что прославляю я победыМеня сумевших побороть?

Июль 1921

109. «Разграбив житницы небес…»