Избранное

Ночь была. И на Пинегу падал длинный снег,И Вестминстерское сердце скрипнуло сердито.В синем жире стрелки холеных «Омег»Подступали к тихому зениту.Прыгало тустепом юркое «люблю».Стал пушинкой Арарата камень.Радуга кривая ввоза и валютВстала над замлевшими материками.Репарации петит и выпот будних дней.И никто визиток сановитых не заденет.И никто не перережет приводных ремнейНормированных совокуплений.Но Любовь — сосед и миф —Первые глухие перебои,Столкновенье диких цифрИ угрюмое цветенье зверобоя.

Половина первого. Вокзальные пары.На Пинеге снег. Среди трапеций доллар.Взрыв.Душу настежь. Золото и холод.Только ты, мечта, не суесловь —Это ведь всегда бывает больно.И крылатым зимородком древняя любовьБьется в чадной лапе Равашоля.Это не гудит пикардская земляГудом императорского марша.И не плещет нота голубятника Кремля —Чудака, обмотанного шарфом.Это только тишина и жар,Хроника участков, крохотная ранка.Но, ее узнав, по винограднику, чумея и визжа,Оглушенный царь метался за смуглянкой.Это только холодеющий зрачок

И такое замедление земного чина,Что становится музейным милое плечо,Пережившее свою Мессину.

Январь 1922

117. «Что седина? Я знаю полдень смерти…»

Что седина? Я знаю полдень смерти —Звонарь блаженный звоном изойдет,Не раскачнув земли глухого сердца,И виночерпий чаши не дольет.Молю, — о ненависть, пребудь на страже!Среди камней и рубенсовских телПошли и мне неслыханную тяжесть,Чтоб я второй земли не захотел.

Январь 1922

118. «Когда замолкнет суесловье…»

Когда замолкнет суесловье,

В босые тихие часы,Ты подыми у изголовьяСвои библейские весы.Запомни только: сын Давидов,Филистимлян я не прощу.Скорей свои цимбалы выдам,Но не разящую пращу.Ты стой и мерь глухие смеси,Учи неистовству, покаНе обозначит равновесьяТвоя державная рука.Но неизбывна жизни тяжесть:Слепое сердце дрогнет вновь,И перышком на чашу ляжетПолузабытая любовь.

Январь 1922

119. «Не осуди — разумный виноградарь…»

Не осуди — разумный виноградарьСтрижет лозу, заготовляет жердь.Кружиться — ветру, человеку — падать,Пока не уведет заплаканная смерть.Ты, пролистав моих любовей повесть,Подумай: яблока короткий стук —Стяжатель истины приподнял бровиИ опознал земную тяготу.Ведь как бы мы любви ни угождали,В июльский день — одно жужжанье мух,Горчее губы розовых миндалин,А глиняное сердце — никому.О чем же спор пока снует и бьется?Одной кривой подняться не дано.Ведра не вытянут из емкого колодца,И не согреет сердца полотно.

Июль или август 1922

120. «Заезжий двор. Ты сердца не щади…»