Избранное

Сказать по правде, Инга Ш.Была стремительная женщина.И потому она божественноОткалывала антраша.После концерта, где успех(Ей показалось) был неполным,Она себе сказала: «Эх!»И укатила к невским волнам.А Кломпус без нее и дняНе мог прожить. И, у меняЗаняв деньжат, оформил отпуск.И в мыле, с розами, в пылуМахнул на «Красную стрелу».Но не предвидел Юлий Кломпус,Что это был опасный шаг,Что так же, как в известной повести,Случайно оказавшись в поезде,Войдет, купе окинет взглядом…(«Одернуть зонт,— как ПастернакСказал,— и оказаться рядом».)Небесный гром! Она былаКрасавица. И так мила,Что описать ее не смею.(И я был очарован еюКогда-то. Давние дела!)Красавица была женойПрофессора Икс Игрек Зетова(Давно мы знаем из газет его).Он был учен, и отрешен,И напрочь юмора лишен,

И, видно, в результате этогоПредполагал, что он «лицо»И у него в порядке все.Знакомство. Общие знакомые.— А для кого же ваш букет?— Для вас! — стремительный ответ.— Запасливость? Не потому лиОн чуть завял и запылен?— Для вас! — вскричал влюбленный ЮлийИ вдруг увидел, что влюблен.Ох! Тут он был великий мастерИ распускал павлиний хвост.Он голубые изумрудыПоэзии — метал их грудыИ воспарял до самых звезд.Хоть речь его была бессвязна,Но в ней был ток и был порыв;Каскады афоризмов, рифмОн расточал разнообразноИ, красноречье утомив,Вдруг опускался на коленоИ задыхался вдохновенно:— Вы не моя! Но я счастлив!..Конечно, Кломпус в этом — ас(Таких и нет уже сейчас),Но, на колено становясь,Был Юлий искрен до предела.(А искренность решает дело.)Как свечка от жары истаяв,Она не смела молвить «нет».(Простит ли мне редактор Паев

Столь легкомысленный сюжет!)Уже разнузданная страстьНад ней приобретала власть.Но, впрочем, это было после.И там-то весь сюжет. А этоПокуда и не полсюжета,Когда они плывут по НевскомуСквозь человеческий потокИ наш герой рукою дерзкоюПоддерживает локоток.Уже забыта Инга Ш.И гордо шествует повесаС улыбкой страстного черкесаИли (для рифмы) ингуша.Здесь я описывать не стану,Как он гулял с своей красавицейПо Ленинграду в эти дни(Отчасти, может быть, из зависти),И были счастливы они.Зато я описать могу,Как в чинном, вежливом кругуПоэтов ленинградской школыГерой с красавицей АлинойПровел однажды вечер длинный,Где рассыпал свои глаголыИ жег бенгальские огниСвоей столичной болтовни.Был выслушан без возражений.Но ветеран московских бдений,Носитель новомодных мнений,

Как говорится, «не прошел»И разобиженный ушел.— Увы,— сказал он,— дорогая,У нас поэзия другая.Поэты с берегов Невы!В вас больше собранности точной.А мы пестрей, а мы «восточней»И беспорядочней, чем вы.Да! Ваши звучные трудыСтройны, как строгие садыИ царскосельские аллеи.Но мы, пожалуй, веселее…В Москве Стожаров встретил КломпусаКоротким замечаньем: «Влопался!»А он все несся по прямой,Влюбленный, нежный, неземной…Представлен Зетову женой,Он приглашался к ним на ужин.Беседовал с ученым мужем,Свои идеи развивая,Тайком Алине ручку жал.Его ученый провожалИ говорил жене, зевая:— Да, этот Кломпус интересен,Но все же слишком легковесен.И много у него досугу…Однажды в Тулу иль в КалугуПрофессор отбыл на симпозиум.А Юлий вечерами позднимиКурировал его супругу.Но тут, на сутки или двое

Решивши сократить вояж,Вернулся в ночь профессор наш.Затрепетали эти двое(Наверно, рыльца их в пушку!),Но Кломпус голосом героя:— Не беспокойся! — ей сказал.И сам в одежде минимальнойОн вышел на балкон из спальнойИ пер по первому снежкуПо городу на ветерку.А как спустился он с балкона,Не знаем мы определенно.Он был герой. И дамы честьМог даже жизни предпочесть.Итак, он полночью морознойСпешил без шапки, без пальто.Читатель спросит: ну и что?Как — «что»? Схватил озноб гриппозный.Потом, как ядовитый гриб,В нем начал развиваться гриппИ вирус множился серьезный.Антибиотик не помог.Серьезно Юлий занемог.(Я в медицине не знаток,Чтоб описать болезнь детальней.)Ему грозил исход летальный.Читатель мой! Не будь жесток.И легковесным не считайСюжет, которого итогНа гробовой подводят крышке.И не суди, судить привыкши,А дальше повесть почитай.