Избранное

Холм плавно перешел в плато, на котором более ста лет назад и был, собственно говоря, построен этот город, и улица сразу приняла типично городской вид — показались гаражи, лавчонки с торговцами без пиджаков, покупатели; кинотеатр с вестибюлем, оклеенным цветными литографиями, изображающими в натуральную величину различные эпизоды из кинофильмов. Наконец, площадь — низкие сплошные ряды старинных обветшалых кирпичных зданий, вывески с поблекшими мертвыми именами, упрямо проступающими из-под облупившейся краски; негры и негритянки в потрепанных, отслуживших свой срок гимнастерках; фермеры — тоже иногда в военной форме, — невозмутимо жующие табак; мужчины в шезлонгах перед лавками; торопливо снующие проворные горожане.

Здание суда тоже было из кирпича, с каменными арками под сенью вязов, а посредине площади, окруженный деревьями, стоял памятник — солдат армии южных штатов с мушкетом к ноге каменной рукою прикрывал высеченные из камня глаза. Под портиками суда и на скамейках среди зелени сидели, толковали и дремали отцы города, некоторые тоже в военной форме. Но это были серые мундиры Старого Джека, Борегара и Джо Джонстона, и они сидели с невозмутимой степенностью обладателей мелких политических синекур, курили, поплевывали и играли в шахматы. В плохую погоду они перебирались в контору секретаря выездного суда.

Здесь же околачивались молодые люди. Они метали в цель серебряные доллары, перебрасывались бейсбольными мячами или просто валялись на траве в ожидании вечера, когда наряженные в пестрые платья девушки, надушенные щемящими сердце дешевыми духами, стайками двинутся в аптеку. В плохую погоду парни околачивались в аптеке или в парикмахерской.

— Много народу в военной форме, — заметил Хорес. — К июню все будут дома. А молодые Сарторисы уже вернулись?

— Джон погиб, — отвечала Нарцисса. — Разве ты не знаешь?

— Нет, — огорченно отозвался он. — Несчастный старый Баярд. Им чертовски не везет. Удивительное семейство. Всегда уходят на войну, и всегда их там убивают. Жена молодого Баярда тоже умерла, ты мне об этом писала.

— Да. А он здесь. Купил себе гоночный автомобиль и с утра до вечера носится по округе. Мы каждый день ждем, что он разобьется.

— Бедняга, — сказал Хорес и снова повторил: — Несчастный старый полковник. Он всегда терпеть не мог автомобили. Интересно, что он об этом думает.

— Он сам с ним ездит.

— Что? Старый Баярд в автомобиле?

— Вот именно. Чтоб молодой Баярд не перевернулся. Так по крайней мере мисс Дженни говорит. Правда, она утверждает, будто молодой Баярд все равно сломает шею им обоим, и очень скоро, только полковник Сарторис этого не понимает.

Она проехала по площади мимо привязанных телег и поставленных где попало автомобилей.

— Ненавижу Баярда Сарториса, — вдруг ни с того ни с сего ожесточенно выговорила она. — И вообще ненавижу всех мужчин.

Хорес быстро на нее взглянул.

— Что такое? Что он тебе сделал? Или нет, наоборот, что ты ему сделала?

Нарцисса ничего не ответила. Она свернула в другую улицу, по обеим сторонам которой стояли одноэтажные негритянские лавчонки; возле них в тени железных навесов сидели негры, снимая шкурки с бананов и разноцветные обертки с печенья, а в конце находилась мукомольня, приводимая в движение спазматическим бензиновым мотором. Из нее сочилась мякина; сыпучие пылинки, словно мошки, кружились в солнечных лучах, а над дверью красовалась вывеска, на которой чья-то неумелая рука вывела: «Мельница В. Д. Бирдса». Между мукомольней и запертой молчаливой хлопкоочистительной машиной, увешанной клочьями грязной ваты, грохотала наковальня кузницы, которая стояла в конце короткого переулка, забитого повозками, лошадьми и мулами, где в тени тутовых деревьев сидели на корточках фермеры в комбинезонах.

— Не мешало бы ему больше считаться со стариком, — с досадой сказал Хорес. — Впрочем, они только что прошли через такое испытание, которое поколебало все истины и все человеческие чувства, а впереди — знают они об этом или нет — их ждет еще одно испытание, которое вообще положит конец всему. Дай только срок… Но лично я не вижу, зачем мешать Баярду ломать себе шею, если он так к этому стремится. Хотя, разумеется, жалко мисс Дженни.

— Да, — спокойно согласилась Нарцисса. — Их еще олень беспокоит сердце полковника Сарториса. То есть оно беспокоит всех, кроме него самого и Баярда. Как хорошо, что у меня ты, а не один из этих Сарторисов, Хорри.

Быстрым легким движением она коснулась его худощавого колена.

— Милая старушка Нарси, — с улыбкой отозвался он, но лицо его тотчас же омрачилось снова. — Ну и негодяй. Впрочем, это уж их забота. А как здоровье тетушки Сэлли?

— Хорошо… Как я рада, что ты вернулся, Хорри.

Захудалые лавчонки остались позади, и теперь улица раздалась вширь между старинными тенистыми лужайками, просторными и тихими. Дома здесь были очень старые — по крайней мере с виду; они стояли вдалеке от улицы и уличной пыли и излучали ласковую тишину и покой, неколебимые, как безветренный вечер в мире, где нет ни движенья, ни звука. Хорес огляделся вокруг и глубоко вздохнул.