Избранное. Потрясение оснований

Большинство из нас составляют те, кто изучает теологию, – учим ли мы, или учимся, миссионеры мы или педагоги, священники или общественные деятели, администраторы или политические руководители. Но в этом особом сообществе мы – теологи, люди, задающие вопрос о том, в чем мы предельно заинтересованы: о Боге и Его проявлениях. Кем бы мы ни были – прежде всего мы теологи. Поэтому самое естественное для нас, хотя и не самое привычное – рассмотреть наше существование как теологов. На чем оно основано? Что делает человека теологом? Каково его отношение к иным формам существования? В чем смысл нашего существования в целом? Павел очень ясно указывает на то, что, по его мнению, является основанием всей теологии: Божественный Дух. И теология – слово мудрости и знания – согласно свидетельству всей христианской Церкви, в основе своей является даром Духа. Это один из даров, наряду с другими, это

особый дар, помимо других особых даров. Но это дар Духа, а не природная способность. Слово знания – теология – говорится нам

до того, как мы сможем сказать его другим или даже самим себе. Быть теологом означает, прежде всего, быть в состоянии получать духовное знание. Но можем ли мы называть себя теологами на основании этого критерия? Можем ли мы говорить, что наше теологическое мышление есть дар Духа? Убеждены ли мы в том, что наше теологическое существование превосходит пределы нашей человеческой способности, или в том, что обладаем словом знания, словом духовной мудрости?

Павел дает очень конкретный критерий теологического существования, являющийся также критерием для всякого духовного существования. Он говорит: всякий, кто восклицает: «Анафема Иисусу», говорит не в Духе Божием; и никто не может сказать: «Иисус есть Господь», кроме как в Святом Духе. Тот, кто принимает Иисуса как Христа, доказывает тем самым, что получил Дух Божий, ибо один только человеческий дух не в состоянии сказать: «Я принимаю Иисуса как Христа». Утверждение, что Иисус есть Христос, – тайна и основание христианской Церкви, парадокс и камень преткновения, оно навлекает на христианство поношения и проклятия. Это утверждение глубины и силы, творящей новое Бытие в мире, истории и человеке. Поэтому тот, кто присоединяется к церковному исповеданию Иисуса Христом, участвует в Божественном Духе. Именно он может получить Дух мудрости и знания; именно он может стать теологом.

Теология не существует вне сообщества тех, кто утверждает, что Иисус есть Христос, вне Церкви, собрания Бога. Теология – дело Церкви как раз потому, что она – дар Божественного Духа. Теологическое существование – составная часть существования Церкви. Теология не просто предмет «свободного» мышления, научного поиска или общего философского анализа. Теология выражает веру Церкви. Она вновь повторяет парадоксальное утверждение: «Иисус есть Христос» и рассматривает все его предпосылки и вытекающие из него выводы. В теологическом существовании выражается существование человека внутри Церкви, охваченного Божественным Духом, получившего слово мудрости и знания.

Но нужно задать и другой вопрос. Если таково теологическое существование, кто из нас может назвать себя теологом? Кто может решиться стать теологом? И кто может отважиться оставаться теологом? Действительно ли мы принадлежим собранию Бога? Можем ли мы всерьез принять парадокс, на котором зиждется Церковь, парадокс, говорящий, что Иисус есть Христос? Охвачены ли мы Божественным Духом, получили ли мы слово знания как дар? Если бы кто-нибудь пришел и сказал нам, что действительно принадлежит Церкви, что больше не сомневается в том, что Иисус есть Христос, что непрерывно испытывает в себе действие Божественного Духа и ощущает дар духовного знания, – каким должен быть наш ответ ему? Несомненно, нам следовало бы сказать ему, что он не выполнил даже первое условие теологического существования: не осознал того факта, что человек не знает, испытал ли он действие Божественного Духа или духов, которые не от Бога. Мы не приняли бы его как теолога. С другой стороны, если бы кто-нибудь пришел и сказал нам, что чужд христианской Церкви и ее оснований, что не ощущает присутствия силы Духа, что у него нет духовного знания, но что он вновь и вновь ставит теологический вопрос о том, в чем он предельно заинтересован и что проявляет себя в Иисусе как Христе, – мы приняли бы такого человека как теолога. Может быть, мы подвергли бы испытанию серьезность его сомнения, чтобы посмотреть, не выражает ли его опустошенность и отчаяние новую и более рафинированную суетность. Но если бы мы уверились в его серьезности, мы сочли бы его теологом.