Избранное в двух томах

аэродрома, за которой сплошной стеной стоял высокий, темный лес. Убирать газ

поздно. Еще несколько секунд — и машина врежется в деревья.

Невозможно, смотря летящему самолету в хвост, с такого расстояния точно

определить, сколько метров ему еще осталось до препятствия. Что произойдет

раньше — пройдет ли он это расстояние или наскребет высоту, хотя бы на

полколеса большую, чем у стоящих на его пути деревьев?

Долго шли эти секунды. Мне показалось уже, что дело плохо — сейчас

машина врежется в верхушки!

Но нет! Она перелетела — точнее, переползла — через них. Переползла

впритирку, так что только блес-

298

нула на солнце хвоя потревоженных воздушной струей ветвей.

Мы все хором шумно вздохнули: оказывается, последние полминуты никто

из наблюдавших этот трудный взлет не дышал.

Впрочем, это еще не был вздох окончательного облегчения. Вырвавшись из

последних сил на высоту леса, подниматься дальше «блин» категорически

отказывался и быстро скрылся за зубчатым частоколом деревьев. Радиосвязи с

одноместным самолетом в те времена не было. Да если бы она и была, вряд ли

стал летчик в тот момент заниматься разговорами. Ничто не могло отвлечь его от

отчаянной борьбы за сантиметры высоты.

. .Сообщение пришло по телефону — Рыбко благополучно приземлился в

Тушино. Он, едва держась выше препятствий в полете по прямой, справедливо не

рисковал вводить машину в разворот. Лететь можно было только вперед. К

счастью, там, впереди и чуть правее, лежал аэродром Тушино, и, увидев его, летчик, недолго думая, произвел посадку, благо вниз «блин» последовал

несравненно охотнее, чем соглашался идти вверх.

— Не столько я прилетел к этому аэродрому, сколько аэродром (спасибо

ему!) сам подставился под меня, — комментировал потом Коля свой несколько

необычный для первого вылета маршрут.

А Чернавский уточнил:

— Полет с посадкой на другом аэродроме называется согласно наставлению

перелетом. . Смотрите, товарищи, «блин» уже ходит в перелеты!.

Можно было шутить — Рыбко сидел живой и здоровый среди нас.

Однако на этом история не окончилась. Казалось бы, налицо все данные, чтобы испытания оказавшегося столь строптивым самолета тут же и закрыть. Но

оставалось неясным, чем вызвана такая решительная антипатия к удалению от

земли у аппарата, в сущности специально для этого предназначенного. В чем

дело? Не оправдались расчеты конструктора? Допустим, но нельзя и в этом

случае ограничиться глубокомысленным «тем хуже для расчетов». Ведь они

будут еще не раз применяться при создании следующих машин. Надо

обязательно найти, где ошибка. Чем именно «хуже для расчетов»?

299 А для этого надо летать.

Летать, как бы трудно это ни было. Иногда плохо летающая машина

представляет для будущего авиации даже больший интерес, чем самая что ни на

есть удачная.

И Рыбко продолжил испытания «блина».

Вскоре самолет перевезли на огромный естественный аэродром — замерзшее

Переславское озеро, над которым можно было лететь без разворотов по прямой

хоть полчаса и в то же время иметь в любой момент возможность, если

понадобится, немедленно приземлиться.

Конечно, летать все равно было трудно. Новое всегда трудно.

Но результаты полностью окупили все треволнения, хлопоты и энергию, затраченные участниками работы, и в первую очередь — Николаем

Степановичем Рыбко.

«Блин» залетал!

Он бодро забирался на полуторакилометровую высоту, свободно

разворачивался в любую сторону, взлетал, садился — словом, исправно делал

все, что положено приличному, уважающему себя аэроплану.

Дело оказалось в том, что на этой машине поначалу летали.. неправильно.

Выяснилось, что все ее качества расцветают на непривычно больших углах атаки

— в таком задранном кверху носом положении, с которого самолеты, имеющие

крыло нормальной формы и удлинения, немедленно сорвались бы в штопор.

Все это нашло полное подтверждение и в продувках крыльев малого

удлинения в аэродинамических трубах. Единственное, что остается для меня

загадкой и по сей день, это — почему полеты предшествовали продувкам, а не

наоборот.

Польза от познания нового почти никогда не отыгрывается сразу. Но рано

или поздно приходит и ее час!

Сейчас, наблюдая, как взлетают и садятся, высоко задрав носы к небу, современные сверхзвуковые самолеты с крыльями малого удлинения, я каждый

раз вспоминаю смелые новаторские полеты Н. С. Рыбко на маленьком

экспериментальном самолетике А. С. Москалева.

В конце концов экзотика дала свои плоды: конкретные, реальные, пригодные

для каждодневного употребления.

300 Более того: в наши дни существуют и успешно летают самолеты, даже по

очертаниям очень похожие на летавшую тридцать лет назад «Стрелу», первое

появление которой на испытательном аэродроме вызвало такое веселье у многих

его обитателей. Новое всегда непривычно. А вот насколько оно перспективно —