Избранное в двух томах. Том 2

внесли свой немалый вклад в формирование этой не очень жизненной, но удобно

элементарной концепции («Не знающие, что такое страх, гордые соколы

ринулись. .»).

Тем не менее выражение «волнение смелого человека»— не противоречиво.

Оно.. оно вроде того, как, скажем, облака хорошей погоды! Такое — тоже на

первый взгляд противоречивое — выражение в ходу у синоптиков, моряков, летчиков. Оно означает: легкие пушистые белые облака, которые своим

присутствием на небе только подтверждают, что погода не портится, дождя не

будет.

Так и умеренное, подконтрольное разуму волнение смелого человека перед

трудным, опасным делом тоже свидетельствует, что человек этот — в порядке, что дело свое он сделает как надо, а от естественного в его положении волнения

не расслабится, не раскиснет, а, напротив, соберет все свои внутренние резервы в

кулак. Именно в таком состоянии был в то утро Гагарин.

Инженеры-«скафандровики», закончив свои дела с облачением обоих

космонавтов в их доспехи, осмотрелись и дружно устремились к Гагарину с

просьбой подписать кому специально приготовленный для этой цели блокнот, кому случайно подвернувшуюся книжку, кому даже служебный пропуск. Гагарин

все безропотно подписал.

Автографы к началу шестидесятых годов уже успели войти в традицию. .

Иногда я думаю, как интересно было бы послушать очевидца выпрашивания

первых, самых первых автографов. Наверное, тогда проситель краснел, смущался

и нетвердым голосом человека, претендующего на что-то, явно не принятое в

приличном обществе, мямлил:

— Вот тут. . Если можно.. Подпишитесь. . Для чего? Ну, так сказать, на

память..

213 А автор просимого автографа скорее всего подозрительно поглядывал на

странного собеседника и, выражая всем своим видом крайнее недоумение, осторожно ставил свою подпись в самом верху подсунутого листка бумаги, дабы

невозможно было бы вписать над подписью текст долговой расписки или иного к

чему-то обязывающего документа.

Сейчас автограф вошел в быт. Вошел прочно. Его проситель (точнее было бы

сказать — требователь) чувствует себя «в полном праве». Он подсовывает

очередной, более или менее знаменитой знаменитости — лауреату музыкального

конкурса, космонавту, поэту, спортсмену — листок бумаги, программку

концерта, пригласительный билет на встречу кого-то с кем-то, причем делает это

молча, сноровисто, очень по-деловому, а схваченная знаменитость, понимая свой

долг_ перед обществом, столь же деловито подмахивает автограф. Иногда

участники сего деяния даже не обмениваются взглядами, особенно если из

охотников за автографами успела образоваться очередь.

Нет, должен сознаться, я этой автографомании так по сегодняшний день и не

понял. Конечно, мне всегда приятно получить книгу с авторской дарственной

надписью или фотографию с несколькими словами от изображенного на ней

человека, но лишь при том обязательном условии, что эти люди меня знают, что

написанные ими слова отражают какое-то их отношение ко мне. Иначе —

спасибо, не нужно..

Разумеется, каждый автограф Гагарина для меня — в полном соответствии

только что сказанному — далеко не безразличен. И храню я их как большую

ценность. Но в то утро мне брать у него автограф очень уж не хотелось! Виделось

в этой процедуре что-то от прощания, от предположения или хотя бы допущения, что другого случая получить автограф первого космонавта может и не

представиться. .

— Юра! — сказал я. — А мне автограф прошу дать сегодня вечером. На

месте приземления.

Он обещал. И свое обещание выполнил (правда, адресовав несколько

написанных на листке блокнота слов не мне, а, по моей же просьбе, своему тезке

— моему сыну).

. .Когда до назначенного времени выезда космонавтов на стартовую

площадку оставалось минут пятнад-

214

цать — двадцать, начальник ЦПК Е. А. Карпов, ткнув пальцем в гермошлем

Гагарина, сказал:

— Надо бы тут чего-то написать. А то будет приземляться, подумают люди, что это еще один Пауэрс какой-нибудь спустился.

Замечание было резонное. История с Пауэрсом — пилотом сбитого над

нашей территорией разведывательного самолета Локхид U-2 — была свежа в

памяти.

Тут же были принесены кисточки и баночка с краской и на шлеме — не

снимая его с головы Гагарина — были нарисованы красные буквы «СССР». Это

был последний штрих!

— Не успеет высохнуть. Через пять минут уж пора выезжать, —

забеспокоился кто-то.

— Ничего. По дороге высохнет, — сказал Карпов. — Давайте собираться.

И вот специально оборудованный — с такими же вентилируемыми креслами, как в МИКе, — автобус медленно въезжает на бетонную площадку стартовой

позиции. Открывается дверка, и Гагарин выходит из машины.

Титов, попрощавшись с Гагариным, возвращается на свое кресло в автобусе.

Он по-прежнему наготове, хотя, конечно, понимает, что его шансы на полет в

космос сегодня близки к нулю. Такова уж судьба дублера. Он прошел в полном