Избранное в двух томах. Том 2

комментатор, анализируя острую матчевую партию, вдруг обнаруживает

железную логику в том, что поначалу казалось ему странной фантазией, даже

чуть ли не некорректной игрой гроссмейстера.

Однажды такой последующий анализ помог сотрудникам Королева — мне об

этом рассказал тоже Е. Ф. Рязанов — обнаружить в своем шефе четко

выраженную эстетическую жилку.

Ему принесли предварительные наброски конструкции будущего (тогда еще

будущего) первого искусственного спутника Земли. СП посмотрел на них и

почти сразу решительно отверг:

— Не годится.

— Но почему? — спросили исполнители работы.

— Потому что не круглый..

280 Присутствующие переглянулись. Блажь какая-то! Что это с ним сегодня? Не

все ли равно, какова будет форма предмета, летящего в безвоздушном

пространстве, где внешняя среда никакого сопротивления не оказывает?

Много позже они поняли, что нет — далеко не все равно!

Сейчас, по прошествии десятилетий, мы просто не можем представить себе

первый спутник другим, чем он был: элегантным шариком (конечно же шариком, на то он и небесное тело!) с красиво откинутыми назад — как грива мчащегося

карьером коня — стрелами антенн. Спутник стал символом вторжения человека в

космос. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на эмблемы

бесчисленных международных и национальных выставок, симпозиумов, конференций. На плакаты и журнальные обложки. Наконец, на почтовые марки, отражающие, как известно, интересы и помыслы рода человеческого не в

меньшей степени, чем, пожалуй, любые другие произведения живописи и

графики.

Да, ИСЗ стал символом!

А символ должен соответствующим образом смотреться, должен быть

эстетичным. Требования к его внешнему виду далеко не исчерпываются

соображениями технического характера (хотя, без сомнения, Королев, принимая

решение, учитывал также и их).. Невозможно сейчас утверждать, что СП все это

с самого начала представлял себе во вполне законченном, логически

обоснованном виде, но что он это ощущал интуитивно — нет сомнений! Отсюда

и это его на первый взгляд несколько туманное, но, как оказалось впоследствии, глубоко мудрое: «Потому что не круглый. .»

. .Интересно сочетался в этом человеке размах творческого мышления — на

многие годы вперед и миллионы километров вдаль — с умением вникнуть в

любую техническую частность; более того, я бы сказал, со вкусом к таким

инженерным и инженерно-организационным мелочам, от которых в сумме

зависит, наверное, не меньше, чем от так называемых великих озарений.

Однажды я оказался случайным свидетелем того, как он ворчал по поводу

отсутствия в номенклатуре

281

изделий, выпускаемых у пас серийно, какого-то клапана нужных габаритов и

веса.— Не все ли вам, Сергей Павлович, равно: выпускается эта штука серийно

или нет, — удивился один из присутствовавших.— Дайте заказ, и уж по вашей-то

просьбе, для космоса, будьте спокойны, любой завод сделает. Как говорится, за

честь почтет.

— Сделает, сделает, — хмуро ответил Королев. — Сделает штучно.

Уникальную вещь. А мне уникальности не нужны. Нам надо такой клапан

поставить, чтобы тысячи таких же где-то уже давно работали: в авиации или, еще

лучше, на автомобилях.. Апробированные, доведенные. Тогда он будет

надежный.

Когда несколько лет спустя обстоятельства заставили меня вплотную

соприкоснуться с проблемами надежности, я вспомнил слова Королева.

Зависимость надежности от стандартизации, от масштаба производства он

ощущал, как мы видим, очень точно. И значение этому придавал первостепенное.

В другой раз инженерный здравый смысл, присущий Главному конструктору, проявился в плане не чисто техническом, а, я сказал бы, скорее технико-дипломатическом.

Шло совещание технического руководства пуском очередного космического

корабля. Кто-то из присутствовавших поднял вопрос о том, что, мол, напрасно

исключена из комплекта оборудования корабля установка, выдававшая при

спуске оперативную информацию об исправном срабатывании некоторых

действующих на посадке систем. Излишне говорить, какой вздох облегчения на

пункте руководства полетом вызывали сообщения, источником которых была эта

установка.

И вот такое симпатичное устройство было снято с борта корабля. Почему? Я

думаю, объяснять это нет необходимости: вес, вес и еще раз вес! Снова он!..

О том, что в заданный вес надо укладываться, никаких дискуссий, конечно, быть не могло: тут все определялось располагаемыми энергетическими ресурсами

ракеты-носителя, выше которых, как говорится, не прыгнешь. Споры — и весьма

горячие — разгорались каждый раз о другом: что именно снимать. Каждый готов

был галантно уступить место в перечне остающегося за бортом оборудования

произведению соседа. Против снятия сигнальной аппаратуры, как и следо-282

вало ожидать, железно восстали прежде всего ее конструкторы.