Избранное в двух томах. Том 2

Арцеулова о его полетах на ледовую разведку, касается — снова — датировки

событий.

Л. Л. Селяков, говоря об экспедиции, участником которой он был и в которой

К. К. Арцеулов впервые получил «Фоккер C-IV» (вместо разбитого при

вынужденной посадке Юнкерса Ю-21), свидетельствует, что это было в 1930 (не

1929!) году. В. А. Эмерик, тоже участник тех же экспедиций, называет ту же

дату, а далее прямо указывает, что Арцеулов «зимой в эти годы — с 30-го на 31-й

и с 31-го на 32-й — работал по проводке судов в Азовском море».

Словом, по всей видимости, мы здесь снова сталкиваемся с характерной для

Константина Константиновича Арцеулова чертой — весьма спокойным (чтобы не

сказать больше) отношением к датировке и хронологии фактов своей биографии.

Об историческом значении выполняемых полетов он не задумывался. Вспомним, что точную дату первого преднамеренного штопора установить так и не удалось.

Правда, относительно полетов Арцеулова на ледовую разведку мы находимся в

несколько лучшем положении — можем сделать определенные выводы, зная

типы самолетов, на которых он летал в соответствующие годы по

аэрофотосъемочным заданиям. Имеем, наконец, и прямые свидетельства

очевидцев. Так что скорее всего льды Азовского моря он разведывал позже, чем

ему вспомнилось тридцать

524

с лишним лет спустя, а именно в 1930—1931 и 1931— 1932 годах.

В начале 1933 года советский Гражданский воздушный флот праздновал свое

десятилетие. Естественно, отмечались наиболее отличившиеся работники

Гражданской авиации.

Обширный приказ по ГВФ СССР № 510 от 8 февраля 1933 года «О

награждении летно-технических работников ГВФ за значительный налет

километров» начинается с пилота Аэрогеодезии К. К. Арцеулова. Он

награждается почетным нагрудным знаком «За налет 500 000 километров и

выше». Тогда это был самый большой налет. Время «миллионеров» (первым из

числа которых стал в 1936 году Н. П. Шебанов) еще на пришло.

10 февраля на торжественном заседании в Доме союзов оглашается список

работников ГВФ, представленных к наградам за заслуги в становлении и

развитии отечественного Воздушного флота. И снова список начинается с имени

Арцеулова. Его представляют к званию заслуженного летчика СССР — высшему

летному званию того времени1.

. .А три дня спустя Арцеулов, только что обласканный и публично высоко

оцененный, оказывается перед лицом предъявленного ему ложного обвинения.

Полная, безоговорочная реабилитация последует через 23 года и пять месяцев —

13 июля 1956 года — после XX съезда партии. Пока же — три года ссылки. На

Север. В Архангельск.

Правда, в свете трагических событий последующих лет ссылка на три года

представляется далеко не самым страшным, что могло обрушиться в те времена

на не виновного ни в чем человека. Более того: не исключено, что эта ссылка

оказалась для Арцеулова спасительной — кто мог бы поручиться за его судьбу, окажись он «под рукой» в Москве несколькими годами позже, в разгар массовых

репрессий.

Но верно оценить, какой поворот судьбы трагичен,

1 Это звание имели участники перелета Москва — Пекин и еще несколько летчиков.

Впоследствии вместо него были учреждены отдельные почетные звания: «Заслуженный летчик-испытатель СССР», «Заслуженный военный летчик СССР», «Заслуженный пилот СССР».

525

а какой спасителен, в момент свершения этого поворота человеку не дано..

Разные люди по-разному воспринимают превратности судьбы, особенно

когда ее удары незаслуженны. Одни впадают в бессильную ярость. Другие в

отчаяние, в апатию, опускаются.. Арцеулов принял неожиданно свалившиеся на

него горести с высоким достоинством. Снова — и в этих обстоятельствах —

оставался самим собой. Легко себе представить, что само по себе вынужденное

изменение места жительства восприниматься Константином Константиновичем

как трагедия не могло. Он достаточно полетал и поездил по городам и весям

нашей страны, чтобы понимать: Архангельск ничуть не хуже любого другого

города.

Хуже было другое: отрыв от полетов, от дела, которое составляло основное

содержание его жизни и которое он так блестяще делал!

Но предаваться одним лишь только грустным размышлениям не

приходилось. Нужно было жить. Нужно было работать.

«В период ссылки в Северный край, — пишет Арцеулов в автобиографии, —

я работал мотористом на катере, конструктором судостроительного бюро

Севкрай-ОСВОДа, художником-проектировщиком архитектурной конторы

Госзеленстроя, оформлял набережную Северной Двины. По общественной

работе: построил балансирный тренажер для тренировки летчиков

Архангельского аэроклуба, руководил модельным кружком юношеской водной

станции, оформлял выставку Истории завоевания Арктики. .»

Читаешь эти строки и невольно думаешь: едва ли не любое из перечисленных

в них дел могло бы полностью загрузить человека, заполнить собой и его время, и его помыслы, вернуть ощущение своей полезности, своей нужности людям. В