Избранное в двух томах

ром летал Чкалов, не меньше чем раза в три. В просвет между поверхностью

воды и нижней точкой центрального пролета самолет также проходит с изрядным

запасом.

Конечно, сам Чкалов вряд ли вымерял эти запасы с точностью до метра. Но

не следует и думать, будто пролет под мостом был выполнен им в порядке, так

сказать, мгновенно возникшего экспромта — с одной лишь так называемой

«озорной изюминкой», без какой-либо предварительной прикидки. Прикидка — и

вполне надежная — была: друзья Чкалова, служившие в то время вместе с ним, свидетельствуют, что он многократно присматривался к пролету моста — и с

берега и сверху, свесившись через перила. И пришел к твердому выводу: да, проходит. .

Казалось бы, после этого остается спокойно прицелиться издалека и лететь

себе на высоте двух-трех метров над водой, пока мост не прогромыхает звучным

барабанным эхом над головой летчика и не останется позади. Выполнить такой

бреющий полет над водой вполне по силам любому пилоту средней

квалификации.

Единственное дополнительное обстоятельство, которое несколько осложняет

дело, — это.. наличие самого моста. Осложняет по той же труднообъяснимой

причине, из-за которой пройти по доске, лежащей на земле, значительно проще, чем если бы она находилась на уровне шестого этажа.

Этот-то чисто психологический фактор и хотел опробовать — собственными

руками пощупать — Чкалов. Мост для него был контрольным инструментом, которым он измерял свою способность не ошибиться в том самом случае, в

котором ошибаться нельзя. К таким случаям надо готовиться загодя!

Можно, конечно, спорить о достоинствах и недостатках избранной Чкаловым

и его последователями методики подготовки. Вряд ли она заслуживает

безоговорочного одобрения.

Но приклеить к ней один лишь только ярлык воздушного хулиганства тоже

нельзя. .

А вот еще пример смелого, более того — героического поступка, целесообразность которого с первого взгляда далеко не очевидна.

В ту самую первую военную зиму сорок первого — сорок второго года, которую я уже вспоминал

252

в начале этой главы, летчик-испытатель Виктор Николаевич Юганов был

командиром звена истребительного авиационного полка на Калининском фронте.

Это была уже вторая война, в которой ему довелось участвовать: он пришел в

наш коллектив худеньким двадцатилетним лейтенантом с орденом боевого

Красного Знамени за Халхин-Гол на груди.

Испытательский талант этого незаурядного летчика выявился в полной мере

уже в послевоенные годы. Достаточно сказать, что именно он первым поднял в

воздух такой, без преувеличения, этапный в истории нашей авиации самолет, как

реактивный истребитель со стреловидным крылом МиГ-15.

В день, о котором идет речь, Юганов получил задание во главе своего звена

сопровождать бомбардировщиков.

К моменту, когда группа Пе-2, базировавшихся глубже в тылу, подошла к

передовому истребительному аэродрому, Юганов и оба его ведомых (звено

истребителей в то время состояло еще не из четырех, а из трех самолетов) сидели

в кабинах своих машин и были готовы к запуску моторов для взлета.

Увидев бомбардировщиков над головой, Виктор махнул рукой ведомым —

«запускай!» — открыл воздушный кран, включил зажигание и нажал кнопку

пускового вибратора. Чихая выхлопами сжатого воздуха, мотор лениво перебрал

несколько раз лопастями винта, потом дал вспышку, другую и заработал, выплюнув из патрубков облако дыма от масла, накопившегося за время стоянки в

камерах сгорания.

Взгляд налево — винт у левого ведомого уже крутится.

Взгляд направо — тут дело хуже: правый ведомый безуспешно пытается

запустить мотор. Вторая попытка, третья — снова безрезультатно. По-видимому, дает себя знать более чем тридцатиградусный мороз, успевший за короткое время

настолько охладить мотор, что он требует повторного прогрева специальной

печкой. Скандал! Полный скандал!

А шестерка пикировщиков, распластавшись в круч том вираже, делает уже

третий круг над аэродромом. У них тоже время расписано по минутам. Как бы ни

сложились обстоятельства — с сопровождением или без него, но бомбовый удар

по цели они обязаны нанести не когда-нибудь, а точно в заданный момент.

253 Ждать больше нельзя. И Юганов, кратко бросив своему единственному

готовому к взлету ведомому: «Сокол-девятый! За мной!», выруливает на узкую, расчищенную от снега полосу полевого аэродрома, разворачивается в ее конце и

начинает разбег.

Еще несколько секунд — и истребитель в воздухе. Левая рука летчика

привычным движением надавливает на черный шарик головки рычага шасси и

поднимает его вверх. Легкое, едва слышное сквозь шум мотора шипение, двойной хлопок закрывающихся створок по днищу фюзеляжа, и машина еще

энергичнее рванулась вперед и вверх: шасси убралось.

И в тот же момент боковым зрением Юганов замечает: за левым плечом у

него пусто — ведомого нет. Быстрый поворот головы, и сразу становится виден