Избранное в двух томах

Опадчий тоже сел благополучно. Мы уже знали об этом из подслушанных

радиопереговоров. Он сразу после взлета ушел на большую высоту, не потратил

так много керосина, как мы, болтаясь у земли, и поэтому смог добраться на один

из дальних запасных аэродромов, чуть ли не в Азию.

А судьба третьего (точнее, первого, взлетевшего раньше всех) корабля

сложилась трагически: с ним случилась катастрофа. Конечно, как показал

последующий разбор, несчастья можно было бы избежать. Но такова странная

логика вещей: одна ошибка влечет за собой следующие. Начав со взлета при

погоде, которую следовало бы переждать, и командир корабля летчик В. и

наземное руководство полетами сделали в дальнейшем еще не один промах.

Такая цепь переходящих друг в друга ошибок гипнотизирует. Почувствовав, что

скользишь по этой цепи, надо резко рвать ближайшее ее звено — круто ломать

ход событий. Иначе получается то, что случилось с кораблем летчика В.

Но, стоя на снегу гостеприимно приютившего нас аэродрома, мы о судьбе

разбившегося корабля еще ничего не знали. Товарищи по экипажу говорили мне

разные добрые слова по поводу того, как мы выпутались изо всей этой довольно

паршивой истории. Прав-

415

да, я был не очень восприимчив к комплиментам в тот момент: трудно было

отрешиться от сознания, что и влипли-то мы в «историю» исключительно в

результате моей же собственной не к месту проявленной уступчивости.

Из-за того, что у меня, если можно так выразиться, «не хватило смелости не

проявить смелость».

* * *

Это почти закономерность — наиболее каверзные положения возникают в

воздухе чаще всего при выполнении самых что ни на есть ерундовых заданий.

В так называемых серьезных полетах — на предельные скорости, вибрации, перегрузки, штопор, — когда, казалось бы, как раз и следовало ожидать

всяческих неприятностей, они случаются очень редко. Возможно, в этом

обстоятельстве — «ожидании» неприятностей и, следовательно, готовности

встретить и преодолеть их — и заключено объяснение столь загадочной

закономерности.

Так или иначе, она в полной мере проявила себя в тот день, когда

сверхтяжелые реактивные корабли нашего КБ — скажем прямо, не скупившиеся

на эффектные сюрпризы, — преподнесли мне едва ли не самый крепкий из них.

Мы отправлялись в очередной «мелкодоводочный» полет. Разбег уже

подходил к концу, когда, буквально за несколько секунд до отрыва, сквозь рев

четырех могучих двигателей пробился какой-то легкий щелчок. Я не придал ему

особенного значения — мало ли что может щелкнуть в таком до отказа набитом

разнообразной техникой самолете, как наш! Да и все равно прекращать разбег

было уже поздно.

Стоило, однако, нам оторваться от полосы — и тревожные события

посыпались, будто из рога изобилия, одно за другим.

Корабль потащило в сторону. Изо всех сил нажатая педаль руля направления

ни малейшего влияния на положение дел не оказала, будто ее и не было. Дело

ясное: управление отказало.

Что же делать?

Попробовать погасить разворот обратным креном? Но на высоте двух-трех

метров, да еще на корабле, у которого размах более полусотни метров, с кренами

особенно не побалуешься! Тут достаточно перехватить

416

какой-нибудь лишний градус, чтобы зацепить концом крыла за землю, а там

поминай как звали и самолет и всех, кто в нем находился!

Пришлось, не обращая пока внимания на разворот — ох, как трудно не

обращать внимания на такие вещи! — осторожно вытащить еще не набравшую

нужную скорость машину метров на десять-двенадцать вверх и только после

этого заложить, наконец, спасительный крен.

Разворот прекращен. Но радоваться рано. Со всех концов корабля одно за

другим поступают далеко не радостные сообщения.

Едва успел сказать бортинженер А. А. Титов: «Третий двигатель отказал!» —

как его перебил голос кормового наблюдателя С. А. Соколова:

— Из-под фюзеляжа бьет керосин. Сильно бьет — струя как из фонтана!

И тут же новое сообщение бортинженера:

— В аварийной гидросистеме давление ноль. . Опять беда пришла не одна!

Дело осложнялось не только количеством одновременно свалившихся на нас

неприятностей — и двигатель, и керосин, и гидравлика, и, главное, управление,

— но и тем, что случилось это все на самом взлете, без спасительного запаса

высоты и скорости, а также, конечно, тем, что в наших руках находился (точнее

— увы! — из наших рук вырывался) корабль таких невиданных для тех лет

размеров и тоннажа.

Но сложно ли, просто ли, приходилось действовать: мешкать обстоятельства

не позволяли!

Прежде всего надо было как можно скорее уйти от земли. Набрать хотя бы те

несколько сот метров высоты, на которых, имея в своем распоряжении уже не

секунды, а минуты времени, можно спокойно решить, что делать для спасения

если не машины, то по крайней мере людей. И мы, переваливаясь из крена в крен

и оставляя за собой пышный шлейф распыленного керосина, полезли на трех

двигателях вверх.